— Гюльбазир, любимая, не бойся! От кюндаш Зюлейхи вреда тебе не будет, — стал успокаивать девушку Салават. — С ней я уже поговорил. Она дала свое согласие! Я вас не обижу — ни тебя, ни ее. Только вот твои отец с матерью почему-то против… Скажи, как нам быть.
— Одного разговора с моими родителями мало. Если ты и впрямь меня так сильно любишь, пошли к ним такого свата, чтобы сумел их уговорить, — недолго думая, ответила девушка и тут же убежала.
— Гюльбаз-и-ир!.. — крикнул ей вдогонку Салават, но она так и не обернулась. Он стоял и смотрел ей вслед до тех пор, пока та совсем не скрылась из виду.
«Она права, — вздохнув, сказал вслух джигит. — Я найду такого свата, перед красноречием которого они не смогут устоять». С этой мыслью он, не мешкая, отправился к отцу и матери, чтобы сообщить им о своем намерении взять вторую жену.
Внимательно выслушав сына, Азнабикэ осторожно спросила:
— А сама-то она согласна за тебя замуж пойти? Это я про Гюльбазир…
— Она-то согласна… Да только родители ее не поддаются, — чуть не плача пожаловался Салават. — Я и сам к ним ходил, просил, и Гюльбазир пробовала уговорить…
— А вот этого не надо было делать, улым. Не положено самому к родителям девушки ходить, — недовольно заметила Азнабикэ и махнула рукой. — Ну да ладно, чего уж там. Дело сделано. Остается теперь на счастливый исход надеяться.
Юлай сидел молча. Обдумав все, как следует, он не спеша начал:
— Вот что я скажу тебе, улым. Хагынбая, отца той девушки, я хорошо знаю. Суровый он человек, упрямый да к тому же крохобор. С ним нелегко будет сладить… Но ты не вешай носа. Пошлем к нему человека, посулим через него богатый выкуп-мэхэр, и Хагынбай, думаю, согласится.
— А когда пошлем, атай? — спросил, оживляясь, Салават.
— Не надо горячиться, улым. Сперва вернемся на кышлау[45], а там видно будет. Все в руках Аллаха!
— А мы скоро отсюда уедем?
— Послезавтра, Алла бойорха…
Отец сдержал свое слово: в один из последующих дней семья Азналиных вернулась домой, а к концу первой недели Юлай отправил к Хагынбаю свата-яусы с целью добиться разрешения на свадьбу Салавата с его дочерью.
На роль свата отрядили человека по имени Султанмурат. Когда он появился, Гюльбазир пришла в смятение. Сердце отчаянно заколотилось, щеки запылали. Не в силах скрывать своего состояния и не зная, каким будет исход, она забилась подальше. Однако ушки держала на макушке, стараясь не пропустить ни слова.
Голос у яусы был не очень громкий, а говорил он вкрадчиво и еле слышно. Расспросив вначале хозяина о семье, о житье-бытье, о родичах, о хозяйстве, посланец, в соответствии с заведенным с древности порядком, приступил к изложению цели своего визита. Говорил он цветисто, с прибаутками:
Притаившаяся в своем углу Гюльбазир с напряжением ждала, что ответит на такое обращение ее строптивый отец.
Прокашлявшись, тот начал так:
Султанмурату надоело выслушивать его оскорбления:
— Постой-ка, кордаш[48], давай с тобой по-человечески потолкуем! Ежели будем продолжать в том же духе, так ни о чем и не договоримся.
— Что хотел, то и получил! Сам ведь с прибауток начал, — огрызнулся Хагынбай. — Давай, выкладывай. Я тебя слушаю. Зачем пожаловал?
— Вот и ладно. А слово мое таково, кордаш: соблюдая наш обычай, пришел я сватать твою Гюльбазир за одного егета.
— За кого именно?
— За сына старшины Шайтан-Кудейской волости Юлая.
— За Салауата, что ли?
— Точно, за него самого!
Хагынбай даже думать не стал, тут же отрезав:
— Вот еще! Чтоб единственную дочь да второй женой кому-то отдавать?! Не бывать такому!
— Эх, кордаш, да такого толкового зятя, как Салават, тебе днем с огнем не сыскать!