Салам тебе, Далгат! (сборник)

Классическое осуждение никчемно-рабской жизни офис-работников (как в «Персене», «Конце сезона», романе «Лед под ногами» и других произведениях Р. Сенчина) в нашей прозе мало отличается от культурного нигилизма героев Берроуза или Уэльбека. И менеджер из «Матисса» А. Иличевского, и скучные офис-обыватели Р. Сенчина, и служащие Г. Садулаева убегают от цивилизации и пустотности бытия или мечтают об этом. Ну а в лево-радикальном, анархо-нигилистическом или неоевразийском решении – не только убегают, но и воюют («Санькя» З. Прилепина, «Попс», «Гопники», «Школа», «Плацкарт», «Фанаты» В. Козлова). Причем, как в случае с З. Прилепиным, и даже Г. Садулаевым и С. Шаргуновым, альтернативой потребительскому провалу и потере самости становится не только «революция» в широком смысле, но и утерянный советский рай (кстати, патриотические и коммунистические настроения в период кризиса в России по идее должны усилиться, поскольку весь крах из-за моря, «а вот если бы мы сохранили, что имели…»).

Таким образом, антигламурная литература вне зависимости от своего качества и политической направленности (либеральной или национал-большевистской) становится своего рода оппозицией. Странник, беспредельщик, фанат, политический активист, человек свободного творчества делается антагонистом молодежи, которая, по выражению того же Р. Сенчина, «довольно быстро “образумливается” и пополняет собой офисы, конторы, кабинеты, встраивается в предложенную систему существования»[101]. Попросту говоря, благосостояние парализует волю, и «люди не говорят то, что думают, не потому, что им это запретили, но потому, что искренне хотят покататься на хороших машинах и съездить на хорошие курорты»[102].

Но вот наступил глобальный экономический кризис, который ставит под вопрос не только капиталистическую модель мира, но и ее культурные ценности, даже в Америке заговорили о национализации частных банков, а по злорадным житейским слухам там скоро и вовсе наступит голод, когда истечет срок пособий для безработных и пр. В Москве я слышала разговоры о том, что надо бы национализировать толстые журналы, вернуть их в руки писателей. Каких именно писателей, правда, не очень ясно.

Пришел ли конец «системе»? По мнению В. Козлова: «Закончится кризис – снова начнут потреблять и все уроки кризиса напрочь забудут»[103]. В воздухе витают два сценария: либо массовый дауншифтинг приведет к высвобождению среднего класса и как следствие – к повышению его духовного уровня и большей востребованности высокой литературы. Либо уволенные массы еще более уйдут в себя, замкнувшись в депрессивной озлобленности, поиске пропитания и незаконных заработков, а больше всего пострадает некоммерческая литература и небольшие интеллектуальные издательства. На размножившихся в Интернете кризисных сайтах часто звучат высказывания типа «Системе – конец» или «Спасибо кризису. Наш рынок сбыта – мечта! И “отскочим” мы быстрее. Финансы потекут по другим руслам. Дошло до всех: Запад – “западло”».

Кризис вошел в моду, его используют в рекламе чистящих средств для стекол, а товары потребления стали «антикризисными». Непременно должна появиться антикризисная литература, я уже предвкушаю, как В. Пелевин в очередном романе напишет о каких-нибудь буддийских психотренингах, на которых жертвам безработицы привидится Дух Кризиса, после чего последуют иные временные измерения, галлюцинации и прочие известные приемы. Если всерьез, то, по крайней мере, первый антикризисный роман уже вышел – это «Р.А.Б.» С. Минаева, где тот описывает текущую глобальную экономическую ситуацию, разочарованность офисного персонажа, бунт менеджеров, тюрьму и конечное усмирение.

Любопытно не то, что на кризисе потребления и сверхприбыли пытаются сделать прибыль, а то, что «буржуазная» и «антигламурная» литература во многом малоотличимы, и в контрсистемной прозе Р. Сенчина не меньше product placement, чем у автора «Духless». В связи с этим характерна полемика между банкиром Авеном и модным нацболом Прилепиным в ЖЖ и в «Огоньке» по поводу протестного романа «Санькя». Спор «богатого» и «бедного» привлек много внимания и сосредоточился главным образом на том, действительно ли так антибуржуазен Прилепин. Кто-то принялся подсчитывать его собственность («У меня одна машина, а у него две, одна причем джип. У него есть 1 (один) шофер, а я сам кручу баранку»[104]), а Тина Канделаки итожила: «Захар Прилепин заработал на молодых нигилистах, а его бунтарски настроенные читатели получили еще одну книжку на полку, но так и не разбогатели»[105].

Сюжет продолжился дуэлью того же Прилепина и Минаева в передаче «К барьеру!». Разговор получился довольно бестолковым и неконструктивным, но уличения автора «Саньки» в фальши продолжились:

«В. Соловьев: Понимаете, в этом проблема, как только ты мне начинаешь говорить о конкретике, и одежда на вас нероссийская, и ботиночки нероссийские, и часы нероссийские, и даже носки нероссийские.

З. Прилепин: Носки русские на мне, сам вязал».