Сакрамента

Луи Морэн остановил первого встречного прохожего и осторожно поинтересовался, что слышно новенького.

Прохожий удовлетворил его любопытство, и вот что он узнал.

Правительство, или, лучше сказать, Мирамон, в полном унынии. К городу со всех сторон стягиваются войска Хуареса, передовые отряды находятся уже всего в нескольких милях отсюда, и к вечеру, самое позднее, на следующий день, Мехико окажется в осаде.

Эти новости требовали безотлагательных действий.

— Дорогой друг, — сказал дон Луис, — отправляйтесь к дону Гутьерре, но пока ничего не говорите ему о только что услышанном нами. Займитесь подготовкой к немедленному отъезду. Я сажусь на лошадь и еду в разведку, вернусь не позже, как часа через два и тогда подробно расскажу вам, как обстоят дела.

Вернувшись домой, дон Мигуэль нашел всех в большой тревоге: дурные вести распространяются с необычайной быстротой. Дон Гутьерре и его дочери уже знали приблизительно, что происходит в городе, и о грозящей Мехико осаде. Дон Мигуэль старался, как мог, успокоить и дядю, и кузин. Он уверял их, что дон Луис поехал прокатиться по окрестностям для того, чтобы досконально выяснить, насколько оправданы все эти слухи, и скоро привезет им, наверное, добрые вести.

Однако он все-таки посоветовал кузинам собраться в дорогу на тот случай, если дон Луис скажет, что им необходимо немедленно покинуть город.

Дон Гутьерре отдал необходимые приказания пеонам, а сам, несмотря на довольно позднее время, не хотел садиться завтракать до возвращения дона Луиса, которого не только он сам и дочери его, но и дон Мигуэль ожидали с беспокойством и нетерпением.

Минуло более трех часов, а дон Луис все не возвращался, и это не только не уменьшало, но, скорее, увеличивало беспокойство всех ожидавших его.

Наконец послышался быстрый галоп лошади, и во двор через полуотворенные ворота влетел всадник.

— Это дон Луис! — воскликнули все в один голос, устремляясь к нему навстречу.

Это и в самом деле был он, как всегда спокойный, невозмутимый и со своей обычной насмешливой улыбкой на устах.

— Клянусь Богом, я совершил прелестную прогулку! И если бы не голод, то я, пожалуй, долго еще не спешил бы возвращаться… Погода отличная, и за городом прелесть, как хорошо.

Слова эти были произнесены так весело, с такой непринужденностью, что произвели то самое действие, на которое он, без сомнения, и рассчитывал, и, словно по волшебству, люди, трепетавшие от страха всего за пять минут до этого, успокоились.

— Мы ждали вас, чтобы сесть за стол, дорогой дон Луис, — сказал дон Гутьерре.

— О! Если бы я это знал, — отвечал тот с нарочитым сожалением.

Подали завтрак.

Однако всеобщее беспокойство то и дело прорывалось наружу. Несколько раз или сам дон Гутьерре, или дон Мигуэль, или же, наконец, его кузины принимались расспрашивать его о том, что он видел и что слышал. Француз ограничивался уклончивыми ответами и продолжал есть с видимым удовольствием. Наконец дон Гутьерре догадался, что дон Луис по той или иной причине не хочет отвечать на заданные ему вопросы, и повернул разговор в другое русло.

Когда подали сигары, дон Гутьерре сделал знак дочерям удалиться.

— Ну, — спросил дон Гутьерре, обращаясь к дону Луису, — теперь, надеюсь, вы расскажете нам все досконально?

— С удовольствием, — отвечал француз. — Коротко положение дел таково. Армия Хуареса ускоренным маршем движется к городу, обходя его со всех сторон, и это кольцо с каждым днем все более и более сужается. Но войска пока еще не подошли так близко, как говорят. Ее передовые конные разъезды находятся сейчас милях в сорока от Мехико. Те всадники, о которых идет молва в городе, представляют собой часть отряда Карвааля, который идет значительно впереди армии, грабя и сжигая все на своем пути. Дорога в Гвадалахару пока свободна, но это продлится недолго, потому что не пройдет и трех дней, как Мехико будет окончательно окружен. Вот все, что мне удалось узнать, и таково истинное положение вещей. А теперь скажите мне, как вы намерены поступить?

— Помилуйте! — вскричал дон Гутьерре, стукнув кулаком по столу. — Бежать, конечно, и как можно скорее!

— Отлично! Я придерживаюсь того же мнения, и теперь нам остается только решить, как лучше осуществить наше намерение.

Они подсели поближе друг к другу и стали совещаться. Совещание длилось довольно долго, но, в конце концов, французу все-таки удалось склонить на свою сторону не только племянника, который оспаривал лишь некоторые частности его плана, но и более упрямого дядю.

Затем, чтобы обмануть бдительность шпионов, дон Луис взял на себя все приготовления к отъезду, который должен был состояться на рассвете.

Оба бандита, с которых француз не сводил глаз, постоянно держа при себе из опасения, что они немедленно раскроют его план врагам, вместе с ним покинули город в тот же вечер и остановились на ночлег на одном постоялом дворе, расположенном по дороге в Гвадалахару, куда вслед за ними утром на следующий день прибыл и дон Гутьерре с дочерьми.