Сахарный Кремль

— Андрей! — раскатистым басом заметил вошедшего окольничий.

— Кирилл! — Комяга воздел правую руку, прижал к парчовой груди, склонил голову.

— Андрей! — Кубасов брызнул на опричника водой, но не достал.

— Кирилл, — устало улыбнулся Комяга.

— Прыгай сюда! — качался на волне толстенный окольничий.

— Водица прохладна зело, — Комяга глянул на термометр.

— Пятнадцать градусов! Прыгай, взбодришься! — Кубасов снова плеснул водой и попал.

— Нет, дорогой, — Комяга смахнул водяные капли с парчи.

— Ах, ты, привереда! — засмеялся Кубасов. — Девки, ныряем!

Все трое нырнули. Под водой миниатюрные Ам и Нет обхватили толстые ноги окольничего, прижались к ним и толкали, толкали круглое тело вельможи вперед, как морскую мину, отчаянно своими ножками работая. Пока они проплывали всю пятидесятиаршинную купальню, Комяга успел сесть в плетеное кресло, достать портсигар и закурить папиросу.

— Уах! — вынырнул Кубасов и задышал жадно, закачался на волнах.

Ам и Нет поддерживали его.

— Ой, смерть… ой, не могу… — дышал Кубасов.

— Не знал я, что ты ныряльщик морской, — улыбнулся устало Комяга.

— Ой, смерть… ой, хорошо… — Кубасов шумно высморкался в воду, Ам и Нет отерли ему лицо.

— Всё. На берег! — скомандовал он.

Наложницы подпихнули его к ступеням. Он стал вытаскивать свое десятипудовое тело из воды, Ам и Нет подталкивали в чудовищные ягодицы.

— На берег, на берег… — бормотал окольничий.

Подскочил банщик Ванька, помог, подхватив под могучую ручищу, протянул красный халат из живородящего махрового льна.

— Пшёл отсюда! — притопнул мокрой ножищей Кубасов, и Ванька исчез.

Выскочившие из волн Ам и Нет облачили окольничего в халат.

— Фоах… благодать… — пробасил Кубасов, подходя к Комяге.

Комяга встал.

— Ну, здравствуй, опричный, — улыбнулся оплывшим, раскрасневшимся, влажным лицом Кубасов.

— Здравствуй, окольничий, — ответно улыбнулся Комяга, готовясь обнять Кубасова и отводя в сторону руку с папиросой.

Кубасов, помедлил, улыбаясь. И вдруг, коротко размахнувшись ручищей своей, залепил Комяге сильную пощечину. Громкий звук поплыл по купальной зале, отражаясь от мозаичных стен. И словно призванные этим звуком, в светлом пространстве купальни возникли темные фигуры хранителей тела окольничего.

Комяга попятился, папироса выскользнула из его пальцев. Ошеломленный, он взялся левой ладонью за свою щеку, словно проверяя, — не отвалилась ли?

Кубасов подошел к нему вплотную, касаясь животом. Тяжелое лицо его вмиг стало угрожающе-непроницаемым, губы сжались сурово.

— Почто ты приехал? — глухо спросил он.

— Кирилл… — пробормотал Комяга.

— Почто ты приехал?! — Кубасов схватил Комягу за плечи, встряхнул.

Золотой колокольчик в ухе опричника зазвенел тонко. Но даже и этот привычный звон не вывел Комягу из оцепенения.

— Кирилл… Кирилл… — недоумевающее морщил он густые брови. — Кирилл!

— Кто ты?! Кто? — тряс его Кубасов.

— Я… Комяга.

— Кто ты, мать твою?! Отвечай!

— Комяга.

— Кто?! Кто?!! — закричал окольничий, тряся его.

— Друг твой!! — вдруг выкрикнул Комяга так, что окольничий остановился.

Комяга отпихнул его руки. Лицо опричника побледнело, но левая щека наливалась красным.

— Я друг твой! Андрей!

Вперился Кубасов в Комягу маленькими, яростными глазками своими.

— Почто ты приехал? — шепотом спросил он.

— Батя арестован.

Кубасов внимательно смотрел на него. Оплывшее лицо его сосредоточилось, глазки прищурились. Облизал он мокрые губы свои. И резко схватил Комягу за руку, повернулся, за собою таща:

— Пошли!

Спотыкаясь, Комяга двинулся за ним, бормоча:

— Не то, чтоб арестован, а токмо задержан по приказу государя на сутки для выяснения. Опричнину возглавить государь Потыке поручил. Стало быть молодому крылу государь опричнину доверил. И слава Богу.

— Пошли, пошли… — тащил его Кубасов.

Они вышли из купальни, Кубасов потащил Комягу к лифтам:

— Пошли, пошли!

— Государю нашему виднее, ясное дело, — Комяга оглянулся на охранников с автоматами.

Кубасов шагнул в открывшийся зеркальный лифт, втянул Комягу, нажал кнопку «3». Лифт наверх поехал. Комяга глянул на свое отражение:

— Потыка, он в левом крыле ранее обретался, но токмо сейчас его…

— Потное дело! — громко засмеялся Кубасов, ткнув пальцем в свое отражение. — А где пот, там и кровь. Там и слезы! Да?

Комяга хмуро посмотрел через зеркало на Кубасова.

Лифт остановился. Кубасов стремительно вышел, таща за руку Комягу:

— Вот сюда… в укрывище вечное…

Возле лифта стояли четверо в черном с автоматами. Дальше открывался просторный кабинет окольничего с бронебойными, зеркальными снаружи стеклами трех больших окон, в каждое из которых были встроены скорострельные пушки. Возле двух пушек сидели стрелки. У пушки среднего окна стояло массивное кожаное кресло.

— Сюда, сюда! — Кубасов потащил Комягу с столу.

На столе лежало большое зеркало, на зеркале аккуратными линиями теснились десятки готовых кокаиновых линий. Здесь же стоял запотевший графин с водкой.

«Ну вот… — грустно подумал Комяга, — как всегда…»

И заговорил:

— Кирилл, я вот что хотел спросить…