Сахар…

– Расскажи мне, что случилось, – тихо и почти безвольно прошептал Максим, с болью, физической и душевной, вглядываясь в заплаканное лицо мужчины, на чьих руках он лежал.

Делая долгие паузы, Подольский рассказал всю свою жизнь, начиная с рождения Максима. Периодически он плакал и признавался в любви к сыну, потом снова рассказывал. Он рассказал обо всех своих изменах матери, о том, как после работы в сауне с коллегами нюхал кокаин и спал с огромным количеством проституток, о том, как они с дружками пускали одну девушку по кругу, пока она не начинала кричать от боли. Максим слушал отца и чувствовал, как по телу бегают мурашки. Конечно, избалованный мажор и сам пробовал травку, он даже знал, что у отца есть любовницы, но такого услышать не ожидал.

Провалявшись на полу полчаса, Максим, наконец, с трудом встал и молча пошёл в ванную смывать кровь – после услышанного ему нечего было ответить отцу, требовалось время всё переварить и обдумать.

Левый глаз отёк, под ним расплывался порядочный фингал, а нос распух и всё ещё кровоточил. Затолкав фитиль из туалетной бумаги в ноздрю, юноша достал телефон из кармана и включил его.

Голосовые сообщения от Агаты оказались последними каплями в море разочарования в собственном отце, которое и до того уже достигло предела. Раньше, сколько бы Подольские ни ругались между собой, Максим всё равно уважал любимого папу, но сейчас его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны ему хотелось порвать с отцом, и вообще с ним не знаться. Но в то же время было видно, что Подольский старший раскаивается – он плакал, как ребёнок, а разве не прощению учат все религии, как основному средству борьбы со злом?

В любом случае, позвонить девушке, в которую влюблён, стоило, чтобы хотя бы узнать, как у неё дела.

Слова Агаты окончательно выбили Максима из колеи: за убийство сажают, а плачущий мужчина в комнате – ни кто иной, как человек, заказавший убийство. Девушка осталась жива, и даже если она ничего не помнит, а Юрий Самсонович говорит, что хотел только припугнуть, то всё равно за это полагается наказание. Возможно, смягчающие обстоятельства и скостят срок, но лишения свободы тут никак не избежать. Да и Максим сейчас в незавидном положении – беглец рядом со скрывающимся преступником, идёт по статье соучастник. Мозги закипали от таких мыслей, поэтому молодой мулат всё же решил во всём разобраться и вышел из ванной.

Немолодой инвестор сидел на краю кровати и теребил запонки на запястьях, а когда Максим вошёл в комнату, то вскочил навстречу.

– Послушай, папа, – начал юноша, – мне нелегко будет тебя простить, но я попробую.

– Макс… – Мужчина вздохнул с облегчением и два родных человека обнялись.

Потом юноша отстранился и продолжил:

– Но ты должен во всём сознаться. Ты должен позвонить маме и всё рассказать ей, всё, что только что рассказал мне.

– Хорошо. – Юрий Самсонович опустил голову.

– Это ещё не всё. – теперь Максим добавил серьёзности в голосе. – Я хочу, чтобы ты позвонил Агате и рассказал ей, кто тот человек, которого ты нанял для «запугивания» Валерии.

– А она-то какое имеет к этому отношение?! – изумился Подольский.

– Я с ней только что разговаривал. Оказывается, там есть связь с каким-то ещё более серьёзным делом и ей срочно нужно найти этого человека.

– Хорошо, – обречённо махнул рукой старший Подольский.

За окном было ноль градусов, с крыши текло, а в номере, где вовсю шпарили батареи отопления, стало слишком жарко. Юрий Самсонович снял удушливый галстук и раздвинул шторы.

– Ты больше не боишься, что нас увидят? – с лёгкой иронией в голосе спросил Максим.

– Нет, – коротко ответил мужчина в костюме. – Давай телефон.

Когда Агата пришла в себя после удивления, вызванного этим звонком, Юрий Самсонович назвал имя нанятого убийцы и описал, как он выглядит. Он также продиктовал номер мобильного телефона Матроса, хотя было очевидно, что, скорее всего, номер разовый, и сейчас по нему будет невозможно дозвониться.

Юрий Самсонович вернул телефон сыну и подошёл к окну. Максим уже набирал номер матери, когда услышал, как отец открывает раму. Свежий зимний воздух ворвался в душную комнату, белый тюль взлетел под потолок.

– Что ты делаешь?! – удивился юноша.

– Хочу подышать свежим воздухом, жарко здесь… – негромко и как-то слишком подчёркнуто-спокойно проговорил отец, его взгляд был устремлён вдаль на сияющую в ночной темноте Москву, тысячи огней сверкали новогодней гирляндой вдали.

Вдруг он резким движением встал на стул, а оттуда на подоконник.

– Папа, – закричал Максим, бросаясь к Юрию Самсоновичу, – ты что?!..

– Нет-нет, я не собираюсь умирать. Я всего лишь хочу начать жизнь заново, в новом теле, с чистыми мыслями… – почти скороговоркой проговорил Подольский старший, а потом сделал шаг в ночную тьму за окном.