Сахар…

– А что теперь? – В голосе безумного убийцы чувствовался интерес; но он был не больше, чем у кошки к мышке.

– Просто не убивай, ты же не такой…

Может быть, воззвать к его человечности не самый безнадёжный вариант? Оказалось, сработало, но совсем так, как ей хотелось.

– Ты что, возомнила себя психологом?! – взревел Прокоп и отшвырнул в сторону нож.

Броском пантеры его тело оказалось возле ложа девушки, и мужчина затолкал ей в рот какую-то тряпку. Цепкие пальцы схватили Агату за волосы, и одним резким движением он стянул её с дивана, она закричала от боли. Он тут же ударил кулаком так, что на минуту острая боль в корнях волос заглушилась тупой и мощной, как удар качелями по затылку, под которые она неудачно попала в детстве. В следующее мгновение психованный маньяк уже тащил её за кисти в подвал, Агате оставалось лишь озираться вокруг в надежде, что кто-нибудь её увидит, так как кричать было невозможно.

Глава 21

– Она так и сказала «скрестить за меня пальцы»? – спросила возмущённая до кончиков ушей Катя.

Она сидела в белом «порше», на котором за ней заехал взъерошенный от негодования Павел. На бешеной скорости они мчались по ночному Петрозаводску с Ключевой до центра, где возле нужного дома вскоре должен появиться броневик с отрядом омоновцев.

– На, послушай сама! – Он сунул ей в руки айфон и включил запись с голосового сообщения.

«Я знаю, кто убил Костю. Я знаю, кого мы с тобой ночью задержали, и кто послал тебе фото… – Родной голос в трубке ненадолго прервался, потом Агата снова заговорила, делая ударение на следующей фразе: – Это один и тот же человек, Андрей Прокопьев! Но самое ужасное то, что он всё ещё на свободе! Я с этим не согласна, я поехала по наводке Тагара в то место, где Прокопьев может быть. Как-то всё так сложилось, что с самого начала я каким-то образом оказывалась на пути этого подонка. Может это судьба заставляет меня остановить его, потому что больше некому. В общем, я поехала, а ты, если я имею право просить, скрести за меня пальцы, пожалуйста! И, очень прощу – позвони моей любимой подруге Катюхе, если я разочарую судьбу. Вот её номер…»

– Совсем без тормозов, – вздохнула рыжеволосая девушка, вытирая рукавом слёзы. – Вот я ей задам трёпку, когда всё это закончится!

– Это я виноват, что она поехала туда одна… – Ноздри Павла вздувались от частого дыхания, руки сжали руль. – Если бы я не был таким идиотом, то взял бы трубку. И вообще, не позволил бы ей уйти сегодня утром. – Он нервно потёр волосы против шерсти, а потом стиснув челюсти, процедил: – Я убью этого ублюдка!

«Порше» остановился так резко, что если бы это был отечественный автомобиль, то скрип шин об асфальт слышали бы за десять кварталов отсюда. Высокий крепкий мужчина и длинноногая девушка выпрыгнули из машины, как будто это они отряд быстрого реагирования, а не ОМОН[12], подъехавший следом.

Полицейские сначала хотели удалить Катю и Павла с места действия, но молодые люди категорически отказались подчиняться, и упросили дать им возможность участвовать в операции. Павел напирал на то, что поскольку у Прокопа, вероятно, есть заложница, то уже ему-то обязаны разрешить войти в здание на случай того, если с преступником завяжется беседа. Командир отряда оказался знакомым Павла и, скрепя сердце, разрешил тому надеть бронежилет. Бронежилет достался и Кате – так, на всякий случай.

У Павла, как и у многих хороших людей, имелись друзья в каждой сфере деятельности. Он не собирал их специально, но добро, которое когда-то им было сделано в их адрес, в моменты нужды возвращалось той же монетой. Вот и сейчас капитан Громов приехал на помощь старому другу, спасшему его дочь от связи с бандитской шайкой два года назад. Девочка не слушала никого, бунтовала, постоянно сбегала из дома и в итоге сама стала заниматься преступной деятельностью, пока Павел не забрал её к себе в «Центр». Громов знал: раз Паша обратился за помощью, значит дело – серьёзнее не, придумаешь.

Тагар, которого буквально силой пришлось заставить остаться в «Центре», перед этим назвал Павлу точный адрес. Теперь требовалось аккуратно, без привлечения внимания, найти квартиру номер пять. Осторожно, практически не скрипя половицами, бесшумно, как коты, омоновцы и Павел пробрались на второй этаж, где и увидели нужную дверь.

Быстро и ловко ребята в камуфляже влетели в ярко освещённую квартиру. Посреди гостиной рядом с кожаным диваном стоял стул, к которому был привязан еле живой, с засохшей на лице кровью, Илья. Маленький, но шустрый цыган с небольшим перочинным ножом, завидев группу омоновцев попытался сигануть в окно, но цепкие руки одного из штатных громил ловко ухватили его за штанину. Ткань треснула, но не успела порваться, цыгана стащили с подоконника и, заломив руки, положили лицом в пол.

– Имя? – негромко спросил мужчина средних лет, придавливая ладонью голову цыгана.

– Евгений Снегин! – шлёпая прижатыми к ковру губами, пробубнил лежачий.

– Так ты шутить собрался! – Громов надавил сильнее.