Сахалинский инцидент

Первоначально Мацумото пришел ко мне с намерением написать о моем расследовании одну или две колонки. Неожиданно он увидел все в ином свете. Учитывая усиливающийся интерес к теме, он сейчас думал о глубокой статье на одном или двух листах, или даже о серии статей. За два дня он настолько погрузился в эту историю, что в дополнение к своей первоначальной статье он сейчас собирался начать собственное расследование.

Предупрежденные объявлением ассоциации, и другие журналисты стали просить о предварительных интервью. Среди них были два советских репортера, Сергей Агафонов, токийский корреспондент "Известий" и Сергей Выхухолев из Агентства печати "Новости". Я решил организовать пресс-конференцию 15 декабря, за два дня до ассамблеи, на которую я пригласил несколько журналистов, включая двух советских репортеров, представителей "Франс Пресс", "Киодо", "Йомиури Симбун" и Мацумото от "Аасахи Симбун".

На пресс конференции пятнадцатого числа Агафонов и Выхухолев вели себя хорошо и были настроены дружелюбно. Оба отлично говорили по-японски, что сильно упрощало дело, поскольку все другие участники были японцами. Они задали ряд вопросов и, казалось, с трудом могли согласиться с тем, что советские перехватчики сбили над Сахалином несколько самолетов. Я показал им отчет ИКАО, в котором советские представители заявили, что пленки с записями голосов пилотов были сфабрикованы ЦРУ.

"Если советские представители отвергли американскую версию, то это потому, что оригинальная советская версия отличалась от нее и мне бы очень хотелось на нее взглянуть", говорил я им. "Не могли бы вы передать мой запрос вашему правительству?" Они рассмеялись и пообещали, что попробуют. Я передал им и другим журналистам подборку своих материалов. Агафонов направил их в свою газету, в Москву. Два года спустя его копия материалов повлияла на решение "Известий" опубликовать серию статей о КАL 007.

17 декабря, вновь сопровождаемый Мацумото, я прибыл заранее в Ассамблею, где к тому времени наблюдалась заметная активность. Телевизионные команды устанавливали свое оборудование и проверяли картинку. Журналисты открывали блокноты и проверяли фотоаппараты. Комната была большой, с рядом низких столов, которые были установлены на матах-"татами.

Задняя стена была почти полностью закрыта большой доской, на которой кто-то мелом расписал программу собрания с точностью до минуты, с указанием времени, отводимого каждому выступающему. Мне дали 45 минут в начале встречи, чтобы рассказать о результатах моего расследования. Затем в течение 20 минут следовали вопросы, за которыми 30 минут отводилось журналисту Масуо, директору Группы по расследованию, и 25 минут для Шигеки Сугимото, инженеру JAL, для комментариев по поводу моих находок и выводах. Много времени отводилось на вопросы и ответы.

Комната постепенно стала заполняться. Здесь был сенатор Хидейоки Сейя, вице-президент Верхней палаты Национальной ассамблеи, сенаторы Ден Хидео, Юката Хата, депутат Шун Ойде и многие другие. Они заняли свои места за низкими столами вместе с представителями Ассоциации. Президент Ассоциации, Масаказу Кавано, сопровождаемый профессором Такемото и членами Комитета по поиску фактов, сели на почетном месте, спинами к доске. Согласно японскому этикету, почетные гости сидят спиной к самому интересному или приятному виду, который они не могут видеть, сели не повернутся кругом. Напротив, они имеют честь быть неразрывной частью этого вида. Всего, вместе с опоздавшими к началу представителями прессы, разместившимися там, где они могли отыскать свободные места, комната была забита до отказа.

Ассоциация намеренно выбрала комнату с матами татами для своего заседания. Комната того же размера в западном стиле, уставленная столами и креслами, не могла бы вместить столько людей. Здесь все сидели на полу за низкими столиками. Стиснутые плечом к плечу, присутствующие занимали минимум места. По обычаю, каждый оставил свою обувь в прихожей. Когда посетители, в одних носках, проходили по татами, раздавался мягкий скребущий звук. Потолок был таким низким, что я мог бы стоя достать его руками, но как только я сел, комната показалась мне собором. Когда все расселись наконец по своим местам, президент Кавано кратко представил меня аудитории и дал мне слово.

Мне нужно было сказать о многом, но в моем распоряжении имелось всего 45 минут. Не так уж много времени, чтобы убедить аудиторию, особенно в силу того, что моя презентация противоречила позиции правительства. Я готовил мое выступление на протяжении нескольких дней, мысленно репетируя рассказ о находках.

Я знал, что большинство людей с трудом согласятся с тем, что КАL 007 мог потерпеть крушение не у Монерона, а где-то в другом месте. В газетных заголовках всего мира гибель КАL 007 настолько тесно была связана с Сахалином и Монероном, что это было выгравировано в коллективном сознании. На каждой стадии презентации я должен был с самого начала указывать на каждое несоответствие, невероятность, невозможность, прежде чем мои слушатели начали открывать глаза на факты.