Саймон говорит (СИ)

— Мда… — протянул хозяин и принялся опять разливать самогон. — Даже не буду спрашивать, за что — Ненаш тем еще козлом был. А кто, уже выяснили?

— Скажи Троф, Василиса твоя с Васькой тогда встречалась? — вдруг спросилстароста, пристально глядя на собеседника.

Рука Митрофана дрогнула, пролив алкоголь мимо стопки.

— Нет, — сухо ответил он, поставив бутылку на стол. — Узнал бы — выдрал бы как сидорову козу. К чему этот вопрос, Яр?

— Васька, подлец, похоже душегубом оказался, — медленно произнёс Ярослав Александрович, всё так же пристально глядя на хозяина дома. — Сгубил трёх девчонок, а потом в город подался, пока не поймали. Вот за это его убили.

— Любопытная теория, как сказал бы Иван Фёдорович. Это вы в процессе своего расследования выяснили, или Сёмен после настойки нафантазировал? Про Петровича молчу, у него фантазии бы не хватило.

— Не кипятись, Троф. Лучше скажи, где наши перчатки медвежьи? Те, которыми дед нас так пугать любил.

— Сожгли давно, чтобы моль не кормить, — холодно ответил Митрофан, скрестив руки на груди. — Ты меня в чём-то обвиняешь? Тогда говори прямо, а не ходи вокруг да около.

— Хватит!!!

Увлеченные спором мужчины не заметили, как на кухне вновь появилась Анастасия.

— Ты же видишь Митрофан, они обо всём уже знают.

Обогнув стол, женщина подошла к мужу, встала у него за спиной, и, положив руки ему на плечи, твёрдо заявила:

— Это я убила Ваську. Не хочу из-за гадёныша больший грех на душу брать.

За столом повисла тишина. Переглянувшись в некотором удивлении, старик и мутант уставились на Анастасию, не зная, как толком реагировать на внезапное признание. Ярослав Александрович и Митрофан просто молчали, враз постарев лет на десять. При этом они удивительным образом стали похожи друг на друга.

— Маленький вопрос — как именно убили? — нарушил тишину мут.

— Проверяешь? — хмыкнула Анастасия. — Правильно, проверяй. Ножницами я его пырнула раз пять или десять, не помню уже. А потом уже Троф его уделал, чтобы все на кошколюдов подумали.

— Садись, Тася, — тихим голосом попросил староста. — Рассказывай, как всё было.

— А что рассказывать? Вы вроде и сами уже все разнюхали, — пожала плечами женщина. Однако присела, опрокинула в рот мужнину стопку и начала рассказ: — Я тогда от Прасковьи шла. Мы для её дочки новое платье шили, да подзадержались. И вот иду я мимо «ТРАКТИРА», вижу — кто-то у сарая трётся. Я сначала подумала, что из мужиков кто-то отлить вышел, наорать хотела. А потом пригляделась, а это Васька стоит с розой в руках…

Женщина замолкла, глядя невидящими глазами на стол.

— Это вас роза навела на мысль, что он виновен в гибели вашей дочери? — осторожно поинтересовался Саймон.

— Нет, конечно, — криво улыбнулась Анастасия. — Я тогда еще подумала, опять подлец, за старое взялся — розы святого портить. Но раз не письку свою держит, а цветок, решила поближе подойти. Чтоб на морозе горло не рвать. Подошла, только рот открыла, как вижу — он во второй руке бусы перебирает…

— Какие бусы?

— Бусы Смеяны, его матери. Я их хорошо запомнила. Из-за них мы тогда с Василисой впервые в жизни поругались. Захожу в комнату, а она перед зеркалом вертится — примеряет. Я спросила, откуда? Она в ответ — подарок. Васенька, говорит, подарил бусы матушкины. Свататься хочет. У меня аж сердце кольнуло. Говорю, уж не тот ли Васенька-сирота, который уже со всей деревней поругался? Он самый, отвечает. Любовь у нас. А то, что со всеми ругается — так не понимает его никто. В общем, я ей подзатыльник выдала и сказала, чтобы бусы вернула. Не дай Бог отец узнает — выдерет так, что сидеть не сможешь. А она в слёзы… Кричать стала, что из дома сбежит, раз родная мать её не понимает. В общем, два дня мы с ней не разговаривали… А потом пропала она…

В кухне опять ненадолго повисла тишина, однако в этот раз женщина сама продолжила рассказ:

— Я как бусы эти увидела, так меня словно молнией ударило. Сама бы Василиса их вряд ли вернула. Когда её нашли — при ней ничего не было. Я тогда об этом не думала, себя винила, что дочь в лес пошла, а не дома сидела. А тут прям мысль в голове бьётся — откуда он их взял? А потом Маришку Бориславову вспомнила, и Любочку… Достала, что первое в корзинке попалось, и ткнула ему в грудь. А потом еще и еще… Как домой дошла — не помню уже. Пришла в себя от того, что меня Трофушка за плечи трясёт и всё повторяет: «Что случилось? Что случилось?». А рядом сын с невесткой стоят, смотрят. А у меня руки все в крови, в одной ножницы сжимаю, а другой — бусы эти проклятые. Я им всё и рассказала. А он меня на сына оставил, а сам убежал куда-то. А утром я уже узнала, что он мерзавца этого варежками своими покромсал.

На этот раз молчание затянулось надолго. И в этот раз нарушил его Ярослав Александрович.

— Скажи мне, брат, только одну вещь — почему сразу ко мне не пришёл? Мы же с тобой не чужие люди! Зачем всё это нагородил? Зачем киба под убийство подставил? Мы же с тобой из одной тарелки ели! Я же Василису на коленке качал!