Сага Смерти: Мгла

— Эк тебя перекосило, братишка, — посочувствовал Алекс. — Ладно, возьми пока артефакт себе, вдруг еще чего припомнишь. Только я еще одно хочу сказать. Помнишь, как в овраге Болотник нам те таблетки раздал, чтоб в голове поменьше мутилось? Так вот я когда ее взял, так мне почудилось, будто артефакт этот у меня в штанине дернулся. Задрожал как бы, навроде почувствовал что-то. Ну, таблетка ведь из артефактов была сделана? Вот он вроде как на что-то в ней отреагировал, так я потом уже решил, когда припомнил все это. Ладно, поспать надо.

Он встал, я тоже поднялся. У меня на бедре был такой же, как у Алекса, карман, только с целой молнией, и я положил артефакт туда. Мы вернулись к навесу. Запустив руку в ящик с сухарями, я сказал:

— Будем по очереди караулить. Болотник, слышишь? Один дежурит, остальные спят.

Хохолок буркнул:

— Первый послежу, чтоб все тихо.

— Ладно, — согласился я. — Потом Кирилла разбудишь. Кирилл! За тобой Болотник, потом Катя…

— Спать не буду, — сказал следопыт. — Почти не сплю. Да и мину надо сделать. Кирилл, разбудишь женщину после себя.

Сухари оказались твердыми, как галька. Кое-как разжевав пару штук, я запил их водой и первым влез под навес. Лежащий на спине Анчар не шевельнулся, когда я лег рядом, мне даже показалось, что Командор умер, — но нет, грудь едва заметно вздымалась. То ли спит, то ли в забытьи. Что все-таки с ним происходит? Встав на колени, я осторожно обхватил пальцами механический глаз и замер. Анчар лежал не шевелясь. Я сдвинул одно из серебристых колец — в глазу тихо щелкнуло, — потом другое. Механизм едва слышно застрекотал и смолк. Правый глаз командора был закрыт, сиплое дыхание вырывалось из груди. Я сдвинул пальцы ниже, ухватил цилиндрик у самого основания, там, где его окружала каемка припухшей розоватой кожи, еще раз посмотрел на застывшее лицо Анчара — и потянул.

Цилиндрик приподнялся, нижний край его частично вышел из глазницы. Изнутри потянулись красно-белые жилки, уходящие в череп.

А еще — полился тусклый свет. Не искусственный, как от лампочки или диода — казалось, что там мерцает какая-то плесень. Я наклонился к лицу Анчара, почти приник лбом к его лбу, заглядывая под объектив.

В глазнице находилась сборка — крошечная, скрепленная волокнами лозы и розовыми жилками. Я заметил черное зернышко, уходящие в глубь черепа тончайшие веточки Дерева-Кукловода и что-то еще, незнакомое. Осторожно вернул цилиндр на место и кивнул сам себе. Значит, именно эту штуку и ощущал Болотник. Но зачем она? Сборка сидела глубоко в глазнице, наверняка соединенная с мозгом Анчара…

Следовало позвать Болотника, показать ему, возможно, он понял бы, что к чему, — но под навес уже забирался Кирилл, а я пока не хотел говорить о своем открытии никому, кроме следопыта. Я улегся возле Анчара, подложил руку под голову. Кирилл почти сразу заснул, вскоре рядом с ним улеглась Катя, поворочалась немного, глянула на Командора, на меня.

— Почти не болит, — с легким удивлением пробормотала она, кладя на живот сломанную руку. — Хорошо, что с нами следопыт, а то бы… — И умолкла, закрыв глаза.

Анчар вдруг вскинулся, бессмысленно посмотрел по сторонам. Кирилл уже спал, а мы с рыжей уставились на него.

— Где? — напряженно спросил Командор. — Где мы?

Свет факелов проникал под навес, превращая его лицо в багровую маску. Глаз блестел, лоб и скулы избороздили морщины, он выглядел постаревшим, осунувшимся, больным.

— Ты… — Он посмотрел на меня, с трудом узнавая. — Марат, а? Где мы?

— Плывем по Быстрянке, — сказал я. — Это речка, впадающая в Грязевое озеро. Приближаемся к Могильнику.

Он ненадолго задумался.

— Могильник, да, помню. А Мгла?

— Идет вдоль берега скорее всего. Мы хотим устроить еще одну засаду, а иначе она догонит нас посреди озера. Оружия почти нет, патронов всего несколько штук. Но Болотник придумал поставить ловушку из мин-петард.

— Мины… Хорошо, хорошо! — Казалось, он едва понимает мои слова. — Мины — это дело. Взрыв, смерть. Много крови. Утопить Зону в крови — вот что по-настоящему необходимо нам. Я мечтал об этом, но не только мечтал. Я старался, приближал этот миг, а они предали меня… — Голос звучал все тише, неразборчивее, последние слова слились в гнусавое бормотание, и голова Анчара опустилась на бревно. Мы с Катей переглянулись, она скривилась, постучала себя пальцем по лбу и закрыла глаза.

Анчар больше не шевелился. Хохолок наконец перестал хрустеть сухарями и утопал на передок плота. Он погасил три из пяти факелов, оставив лишь по одному спереди и сзади, где устроился Болотник. Вода плескалась, плот качался, тихо шелестели деревья на берегу — я заснул быстро.

— Ящерицы!

Я подскочил, ткнувшись головой в навес, огляделся.

— Марат, сюда, — позвал Болотник.

Кроме меня, под навесом никого не было. Рядом лежала фляга, я открыл ее, плеснул в лицо воды и сделал пару глотков. Захватив топор, полез наружу.

Стояла глухая беззвездная ночь, луна едва просвечивала сквозь черную пелену. Холодный ветер налетал порывами, полог качался на кольях и хлопал.