Сага о Копье: Омнибус. Том I

Он всеми силами пожелал, чтобы последние несколько мгновений оказались кошмарным сном, но его разум не так-то просто было в этом убедить. Страх все еще чувствовался в животе, свернувшийся клубком, настоящий и постыдный. В рот, когда Торин открыл его, закричав, набился песок, пальцы, стиснутые на эфесе меча, свело — он упал, пытаясь обнажить клинок.

Торин перекатился на бок и нащупал на бедре кинжал, спрятанный под летней одеждой. От осознания, что оружие все еще при нем, в голове у Торина окончательно прояснилось. Он был бы рад, если бы за спиной у него еще и висела дубина, но она осталась в шатре с другой стороны лагеря. Но даже с мечом и кинжалом можно достойно встретить врага.

Торин прополз на животе к невысокому гребню горы, которая отмечала северную границу оазиса, и очень осторожно выглянул из-за каменного края.

Ничто не двигалось в летнем лагере кочевников Кедаса за исключением клочков дыма, разносимых пустынным ветром. Колебания горячего воздуха отмечали места, где некогда стояли шатры песочного цвета; дым поднимался над почерневшими, скорчившимися останками, недавно бывшими живыми существами.

Торин вскочил на ноги с мечом в руке и опять окинул взглядом лагерь. Его соплеменники наверняка спрятались в целости и сохранности прямо за шатрами, прямо за…

За чем? Шатры были сметены, оазис походил на обожженную пустошь. От загонов для животных у ручья остались темные квадратики пепла, в которых лежали обгоревшие тела, смутно напоминавшие коз и лошадей. Пальмы превратились в обожженные почерневшие шпили, поднимавшиеся из песка, ставшего похожим на гладкий черный камень.

Сильно пахло горелым мясом, от этого сразу вспоминались звуки нападения. Пронзительные крики, ревущая чернота, лагерь.

Столь тихий лагерь…

Звук — настоящий звук, не из воспоминаний — нарушил скорбный покой Торина. Он бросился на землю и скатился вниз. Приземлившись на ноги, согнувшись, держа меч наготове, с бешено забившимся сердцем кочевник приготовился к битве. От страха, который он испытывал сейчас, — в отличие от страха, пережитого во время нападения, — Торин взбодрился и приготовился сражаться. Он был рад хоть ненадолго отвлечься от воспоминаний о зловещей темноте. Но звук, как будто кто-то тяжело дышал, был произведен не врагом.

Бьяр, ученик мага, лежал на животе в густой тени, глядя на разрушенный лагерь. Его лицо было искажено от страха, от чего он походил на морщинистого старца, а не на мальчика, видавшего всего тринадцать зим.

Торин вспомнил, как опустилась темнота, как на него обрушился непреодолимый ужас, поглотивший весь свет и всю силу воли.

Несмотря на то, что тепло утреннего солнца согревало плечи, от одного воспоминания ему стало холодно. Торин отвернулся, чтобы скрыть свой стыд.

«Что же случилось? — подумал он. — Я не зеленый юнец вроде Бьяра. Я видел тридцать зим. Я бывалый воин, переживший множество битв, и ни разу я не дрожал, как испуганный ребенок. Что за чары заставили меня, сжавшись от страха, валяться на песке, пока уничтожали мое племя?»

— Элим! — прокричал Бьяр, зовя своего учителя. На земле перед его шатром почерневшее тело образовывало крест, как будто Элим умер, раскинув руки и накладывая заклинание на тех, кто убил его. Мальчик на четвереньках пополз через хребет к сожженному шатру, некогда бывшему его домом.

— Подожди! — Торин подскочил и схватил мальчика за тонкую руку. — Это небезопасно. Кто бы ни напал на лагерь, вряд ли он его покинул. — Воин оттащил мальчика обратно за хребет и пригнул к земле. — Не ходи, пока я не позову.

Торин вытряхнул песок из складок джелайи, которая развернулась и соскользнула с его головы, затем намотал плотную ткань обратно на место, закрепив последний длинный кусок так, что остались видны только его медно-карие глаза.

Хотя Бьяр наполовину обезумел от потрясения и не мог поверить собственным глазам, его пальцы повторили движение пальцев Торина, обернув джелайю вокруг головы и лица. Только полные слез глаза остались глядеть на мир.

Кедаса носили джелайю не только для защиты от солнца, но и для того, чтобы устрашать врагов свирепым видом. А Торин не сомневался, что встретится сегодня с врагом. Даже если это будет стоить ему жизни, он отомстит за нападение. Им придется заплатить за смерть и разрушение. За кровь они поплатятся кровью.

Торин крадучись обошел опустошенный лагерь, посверкивая на солнце изогнутым клинком меча. При каждом повороте он ожидал, что ему навстречу поднимется вражеский воин, сжимающий в руках окровавленный меч и жаждущий новой крови.

Вместо этого Торину встречались одни мертвые тела, которые можно было узнать только по принадлежащим им вещам: красный пояс, который Каю соткала мать, когда он прошел испытание на звание воина, меч Джерима с замысловатой резьбой, ручка корзинки-колыбельки, которую плела Садаар для своего еще не рожденного ребенка. Гнев Торина запылал сильнее и жарче… и ему не было выхода. Стыд был слишком отвратителен, чтобы можно было примириться с ним.

«Скольких из них я мог спасти? Воин Кедаса! — презрительно хмыкнул он про себя. — Какой от меня толк?»