Сага о бескрылых (СИ)

— Опомнись! — неучтиво закричал второй из Зэтов — известный своей вздорностью и вечно неухоженной бородой Мзазон. — Они идут к воротам! С оружием, выкрикивая оскорбления Матери-Орифии. Это война!

— Ты воистину скудоумен, Мзазон потомок Зэтов, — загремел со своего ложа царь. — Сядьте и скромно выслушайте мужей мудрее вас. Войны не будет! Так сказал я, Дорасеас-Боре! Знатнейший из Мудрых!

— Так скажи это горожанам, вечноспящий царь ослоухий, — дерзко выкрикнул Бачкос. — Немедленно закроем ворота и встретим смертных крыс как подобает героям-боредам!

— Еще никогда мудрейшие бореды не убивали своих заблудших слуг! — царь сел ровнее, и предупреждающе раскинул широкие крылья, скинув на мозаичный пол одну из подушек. — Опомнись, о первый из последних Зэтов. Я решил сам говорить с представителями заблудших горожан. Кровь не прольется!

— Говорить надлежало вчера. И со старейшинами черни! — удивительно грубо закричал Бачкос. — Встретим неблагодарных дикарей стрелами и ударами тичонов! Опомнитесь, благородные бореды! Пора вскипеть охладевшему мужеству славных потомков Борея!

— Не время хвастать своим вечноцветущим безумием, о самолюбивый сын Зэтов. Тебе ли указывать мудрейшим? — засмеялся властитель. — Сядь и закрой свой невыносимо поспешающий рот, о славный своим невежеством боец с тенями чаек!

В зале неуверенно засмеялись — давняя история позора Бачкоса-Зэта оставалась памятна многим. Но на лицах родственников безумца не отразилось и тени должного стыда. Совсем юная дева из Зэтов первой раскрыла узкие крылья, ее вызывающему примеру последовали родичи — большего оскорбления и призыва к неповиновению Трапезный зал еще не видел.

Видимо, Дорасеас-Боре не ожидал столь открытого неподчинения — царь вскочил с ложа, взмахнул кубком, расплескивая душистый напиток, гневно выставил расчесанную, тщательно пропитанную душистым маслом бородку…

— Не трудись, — негромко, но отчетливо, сказал царю Бачкос. — Мы уходим, о сын тугоумной бесхвостой ослицы. Если у кого-то из ослабших внуков наших богов-прородителей осталась капля разума, пусть следует с нами…

Восьмерка Зэтов окинула взглядами трапезный зал, остальные бореды в изумлении смотрели на безумцев. Бачкос кивнул и резко повернулся к двери — за ним и все Зэты покинули зал. Юная умалишенная обернулась в дверях, тряхнула головой с тяжелым узлом волос, повязанных модной «плетеной» косынкой и сделала невозможную вещь — сплюнула на порог.

Уайксс не верил своим глазам и ушам. Бунт, почти война, Зэты, ушедшие из трапезной? Куда можно улететь из Акропоборейсеса⁈Селиться в скалах, подобно диким птицам? Лететь вдоль бесконечного полуострова, ища приюта во враждебных северных землях? Разве они не понимают, что ни властитель Дорасеас-Боре, ни совет Мудрейших не простят гордецам Зэтам такого вызова? Опомнятся, вернутся и будут торжественно изгнаны? Такого еще не бывало, но…

— Забудем о них, — призвал царь. — Ослепшие в своей медноголовости глупцы. В миг, когда…

За спиной Дорасеас-Боре появился слуга — кажется, один из привратников, — зашептал в царское ухо. Показалось, что серьга с рубином в ухе Мудрейшего дрогнула, но властитель тут же справился с собой:

— Посланцы города входят во врата Акропоборейсеса. Многостойкие сородичи мои, надеюсь, у вас хватит мудрости и хладнокровия, дабы не выронить честь…

…Их было много. Очень много. Топот сандалий, сапог и мозолистых босых пяток отдавался безобразным гулом меж стен коридора, близился… Уайксс почувствовал, что у него перехватывает дыхание, крылья сами собой раскрылись, левое крыло задело резную спинку ложа. Взгляд непроизвольно обратился к окну — за ним темнела галерея с уже сотню лет недостроенной колоннадой. Вскочить, выбежать, сорваться в полет со стены…

— Здесь они, здесь, дармоеды! — завопили в коридоре на Нижнем языке.

В зал хлынул поток людей: сотня, полторы, может быть больше. Рыбаки и гребцы, приказчики и рыночные стражники, уродливые торговки и миловидные разгульные девки. Задние толкали передних, толпа напирала — заскрипел, сдвигаясь, низкий пиршественный стол, рассыпались орешки и тонкие белоснежные соломинки сладкой водоросли-хами. Ахнула сбитая с ложа пухлотелая красавица Мэйя, к мужским столам пятились перепуганной стайкой белокрылые девы-бореадки. Уайксс тупо озирал стол перед собой: нет даже ножа, лишь хрупкое блюдо с тонкой росписью — никудышное оружие.

Оружие имелось в иных руках — должно быть еще никогда Трапезный зал не видывал столько оскорбительно-грубого железа. Мечи стражников и остроги рыбаков, моряцкие копья и мясницкие ножи, окованные дубинки и охотничьи луки…

Тяжело дышали и топтались горожане, потрясенные огнями многочисленных светильников, роскошью мебели и близостью блистательных внуков богов — немногие из простодушных детей смертных могли похвастать тем, что видели боредов не только в небе. Замерли и крылатые — внезапное вторжение, толпа грязных, воняющих потом и пылью, дурно одетых и непричесанных, но обильно вооруженных людей ужасала.