Сафо

В рассветный час, — роскошными волнами

Пурпурной мантии ложились складки,

И, озаряя ночь ее кудрей,

Как лунный диск сияла диадема,

Владычества неоспоримый знак.

И все во мне воскликнуло навстречу:

«Она!» — и это ты была, Сафо!

И, прежде чем успел тебя назвать я,

Народа многотысячного клики

Чудесную догадку подтвердили.

Как пела ты потом и, победив,

Украшена была венком лавровым,

Как, радостно взволнована победой,

Вдруг уронила золотую лиру,

Как безотчетно бросился к тебе я

И, встретив победительницы взор,

Остановился, юноша смущенный,-

Все это ты, прославленная, знаешь

И помнишь лучше, чем запомнил я.

Сафо

Да, все я помню. Молча ты стоял

И, застыдившись, на меня ты глянул,

Но я в твоих глазах узнала сразу

Неугасимой жизни радостный огонь.

Я позвала тебя — и ты за мною

Последовал, смущенный и безмолвный.

Ф а о н

О боги, боги! Кто бы мог подумать,

Что первая из дочерей Эллады

На юношу последнего посмотрит?

Сафо

Несправедлив ты и к судьбе своей,

И к самому себе. Ты презираешь

Те золотые щедрые дары,

Которые уже со дня рожденья

Готовили тебе удел счастливый:

Ты от богов бессмертных получил

Высокое чело, высокий дух,

И сердце нежное, и облик нежный.

А это всё устои, на которых

Мы можем строить жизни нашей зданье.

Прекрасная наружность — это благо,

Уменье быть счастливым — это дар.

И смелость, и решительность, и сила,

И мудрое довольство тем, что есть,

И гордая, крылатая мечта,-

Все украшает жизни путь нелегкий,

А жить — ведь в этом цель, и смысл,

и сущность жизни.

Недаром музы символом своим

Избрали лавр: его сухие листья,

Холодные и жесткие, не могут

Быть радостной наградою за жертвы,

За многотрудный подвиг песнопенья.

Нет, холодно и жутко на вершинах

И вечно будет бедное искусство

(направляется к Фаону, протянув руки)

Просить у щедрой жизни подаянья!

Ф а о н

О дивная, божественная! Знаю:

Все истина, что сказано тобой!

Сафо

Попробуем же, мой любимый друг,

Соединить венки свои отныне:

Пускай искусство пьет из чаши жизни,

А жизнь — из чаши светлого искусства!

Взгляни вокруг: земля спокойно дремлет,

Как будто воды медленные Леты

Целуют нежно эти берега.

Среди цветущих роз, прохладных гротов,

Среди прекрасных белых колоннад

Мы радоваться будем щедрой жизни,

Как небожители, удел которых

Не знать ни голода, ни пресыщенья,

А только радость вечного довольства!

Владей же, друг мой, всем, чем я владею:

Сознанье это радует меня.

Взгляни вокруг, взгляни — вот это дом твой!

Слуг позову я, ты — их повелитель.

Пусть, по примеру госпожи своей,

Они тебе покорно служат. Где вы,

Рабы мои! Сюда, скорей!

Фаон

Сафо!

Как отплачу я за такую щедрость?

Мой долг растет и тяготит меня.

ЯВЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ

Евхарида, Мелитта, Рамнес, рабы и Сафо и Фаон.

Рамнес

Звала ты, госпожа?

Сафо

Да, подойдите!

Вот господин ваш!

Рамнес

(удивленно, вполголоса)

Господин?

Сафо

Молчать!

Рамнес

Я не сказал ни слова…

Сафо

Да! Ни слова!

Вот господин ваш. Все, что он прикажет,

Как мой приказ должны вы исполнять.

И горе всем ослушникам строптивым!

Того, кто омрачит его чело,

Преступником заране объявляю!

Провинность предо мной могу забыть я,

Провинности пред ним не потерплю!

Иди, мой друг! Доверься их заботам.

Ты утомлен: наш путь был очень труден.

Воспользуйся ж обычаем священным

Гостеприимства нашего, любимый!

Фаон

О, если б мог я жизнь свою былую,

Как это платье, сбросить навсегда

И облачиться в мудрость, ясность мысли,

Я стал бы тем, чем я мечтаю стать!

Прощай, Сафо! Надеюсь, не надолго!

Сафо

Я жду тебя!

(Мелитте.)

Не уходи, Мелитта!

Фаон со слугами уходят.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Сафо и Мелитта.

Сафо

(проводив Фаона долгим взглядом)

Ну, говори, Мелитта, говори!

Мелитта

Что госпоже моей угодно слышать?

Сафо

Ужели кровь кипит лишь в этом сердце,

А у других кровь холодна, как лед?

Ведь ты же видела его, слыхала,

Как говорил он, ты же ведь дышала

С ним воздухом одним — и ничего

В безжизненной груди не ощутила?

И лишь одно способна ты сказать:

«Что госпоже моей угодно слышать?»

Ты мне противна. Уходи!

Мелитта хочет молча уйти.

(Бросившись на дерновую скамью.)

Мелитта!

Ну разве не могла ты мне сказать

Того, мой друг, что мне приятно слышать?

Ты видела его. Ужели ты

Заметить не могла, как он прекрасен?

Да где ж твои глаза, дитя мое?

(Берет Мелитту за руку и привлекает к себе.

Мелитта

Не ты ли всем нам часто говорила,

Что девушке не подобает дерзко

Глаза на чужеземца поднимать?

Сафо

Ах, бедная, и ты их опустила!

(Целует Мелитту.)

О боже мой! Все эти поученья,

Дитя мое, еще не для тебя!

Ты — девочка! И резвость и веселость

Тебя лишь украшают, милый друг,

А девушкам уж это не пристало.

(Окинув Мелитту взглядом.)

Но, боги! Как ты сильно изменилась!

Мелитта, я тебя не узнаю:

Как выросла и…

(целует ее снова)

как похорошела!

Да, ты права: все эти поученья

К тебе уже относятся теперь!

(Вставая.)

Но что же ты так робко молчалива?

Ты не была такой. Откройся мне:

Ведь я не госпожа твоя Сафо,

Мелитта, я — Сафо, твоя подруга.

Гордыня, честолюбие, строптивость —

Мои пороки злейшие — отныне

Не возвратятся больше в этот дом.

Я утопила эти злые страсти