“О чем он только думал?” – знакомый каждому вопль души сбитых с толку родителей, которые пытаются постичь, почему их подросток ведет себя так, как он себя ведет. Как мог их мальчик, который всегда так рассудительно и подробно объяснял, почему ни в коем случае нельзя выпивать за рулем, устроить ДТП в пьяном виде? Почему их девочка, которая абсолютно все знает о контрацепции, вдруг обнаруживает, что беременна от парня, который ей даже не особо нравится? Что случилось с их одаренным, творческим ребенком, который прекрасно учился в средней школе, а теперь бросил колледж, не задерживается ни на одной работе и по-прежнему живет с родителями?
Преобладающая теория, которую неврологи предлагают в качестве объяснения особенностей отрочества, иногда именуется теорией двух систем[232]. Ее основная идея состоит в том, что существуют две отдельные нервные и психологические системы, которые, взаимодействуя, превращают ребенка во взрослого. Первая система работает с эмоциями и мотивацией. Она очень тесно связана с биологическими и химическими изменениями во время пубертатного периода и задействует области мозга, которые откликаются на вознаграждение. Эта система и превращает в целом уравновешенных десятилетних школьников в беспокойных, буйных, раздираемых эмоциями подростков, которые отчаянно пытаются достичь всех целей сразу, удовлетворить все свои желания и испытать все ощущения.
Позже, когда подростковый период заканчивается, эта мотивационная система снова выключается, и неугомонные подростки превращаются в относительно уравновешенных взрослых. У данной системы есть характерная и довольно зловещая черта: когда дети вступают в подростковый период, то количество несчастных случаев, преступлений, самоубийств и случаев употребления наркотиков резко возрастает, а когда подростковый период заканчивается, снова спадает до прежнего “детского” уровня.
Исследования, которые провел нейрофизиолог Б. Дж. Кейси, показывают, что подростки безрассудны не потому, что недооценивают риски, но потому, что переоценивают вознаграждения – точнее, считают их более “вознаграждающими”, чем взрослые[233]. Центры вознаграждения в мозге подростка гораздо более активны, чем эти же участки у детей и взрослых: вспомним неимоверную интенсивность первой влюбленности или неповторимую эйфорию победы в школьном турнире по баскетболу.
Но больше всего тинейджеры жаждут социального вознаграждения, особенно уважения со стороны сверстников. В одном исследовании подростки выполняли на автомобильном симуляторе задание, требовавшее очень рискованного вождения, при этом их мозг сканировался магнитно-резонансным томографом. Визуализация показывала, что системы вознаграждения в их мозгу вспыхивали ярче, если они считали, что другой подросток наблюдает за их действиями; кроме того, в такой ситуации они были склонны больше рисковать[234].
С эволюционной точки зрения все это имеет большой смысл. Как мы уже видели, одна из самых характерных эволюционных черт
Итак, первая система в модели двух систем отвечает за мотивацию. Зато вторая система отвечает за контроль; она канализирует и обуздывает всю эту бурлящую энергию. В частности, префронтальная кора мозга управляет другими его частями, в том числе теми, которые отвечают за мотивацию и эмоции. Именно эта вторая система сдерживает импульсы и направляет принятие решений, способствует долгосрочному планированию и откладывает удовлетворение. И, как мы уже видели, эта же самая система отвечает за овладение мастерством.
Контролирующая система гораздо больше зависит от обучения. В течение среднего детства она становится все более эффективной и продолжает развиваться на протяжении подросткового периода и во взрослой жизни, по мере того как у нас накапливается больше опыта. Принимать лучшие решения мы учимся, принимая не очень хорошие решения и затем исправляя ошибки. Умению планировать мы учимся, составляя планы, реализуя их и наблюдая их результаты. Мастерство приходит с опытом.
В далеком (и даже не столь далеком) прошлом эти системы мотивации и контроля по большей части работали согласованно. В общинах охотников-собирателей и в аграрных обществах у детей было предостаточно возможностей оттачивать навыки, которые им впоследствии были нужны для достижения целей во взрослой жизни; таким образом дети и приобретали опыт планирования и действий в соответствии с планом.