Сад принцессы Сульдрун

Шимрод остановился. Демон лениво поднялся на ноги:

– Ты взял тринадцать стекляшек?

– Взял – и теперь готов вернуться в свой мир.

– Давай стекляшки – я должен пронести их сквозь пограничный вихрь.

Шимрод не подчинился:

– Будет лучше, если я пронесу их сам. Они слишком хрупки, чтобы доверять их существу низшего ранга.

Отбросив свободный конец нити, демон исчез в зеленом тумане, а Шимрод остался стоять с бесполезным теперь мотком пряжи в руках. Прошло некоторое время. Шимрод ждал, постепенно испытывая все бóльшие неудобства. Защитное покрывало истончилось и начинало расползаться, а образы, воспринимаемые при посредстве разладившихся дисков, становились все более невразумительными.

Демон вернулся, всем видом показывая, что ему больше нечего делать и что он решил появиться снова исключительно для развлечения:

– Я получил инструкции – они не изменились. Давай стекляшки!

– Не дам! Неужели твоя хозяйка считает меня таким идиотом?

Демон удалился в беспорядочную путаницу зеленых мембран, обернувшись через плечо с недоброй усмешкой – еще одного возвращения ожидать не приходилось.

Шимрод вздохнул. Предательство было доказано окончательно и бесповоротно. Из поясной сумы он вынул средства, предоставленные Мургеном: небольшого инкуба-гексаморфа, несколько капсул с газом и плитку с текстом «Заклятия непреодолимого упорства».

– Проведи меня через пограничный вихрь обратно на поляну неподалеку от перекрестка Твиттена, – приказал инкубу Шимрод.

– Твои враги заблокировали сфинктер, – ответил тот. – Придется возвращаться в обход, через пять расколов и одно возмущение. Окружи себя газом и приготовься произнести заклинание.

Шимрод выпустил газ из пузырчатой капсулы – газ обволок его тело, как липкая пленка. Инкуб заставил его пройти большое расстояние и наконец позволил передохнуть:

– Не беспокойся, здесь нам следует подождать.

Шло время – Шимрод не мог определить, сколько именно. Наконец инкуб произнес:

– Готовь заклинание!

Шимрод внимательно прочел про себя и запомнил текст, начертанный на табличке; руны поблекли и исчезли – у него в руках осталась чистая керамическая плитка.

– Пора! Произноси заклятие!

Шимрод стоял на поляне – там, куда он пришел с Меланкте. Его спутницы нигде не было. Судя по всему, он вернулся зябким осенним или зимним вечером; уже начинало смеркаться. Над поляной низко нависли тучи, полуприкрытые, как черными кружевами, голыми ветвями деревьев. На поверхности отвесного утеса больше не было никакой окованной двери.

В холодных зимних сумерках почти опустевшая таверна «Смеющегося Солнца и плачущей Луны» порадовала Шимрода теплом и уютом. Хозяин постоялого двора Посох приветствовал Шимрода вежливой улыбкой:

– Рад вас видеть, сударь. Я боялся, что с вами стряслась какая-то беда.

– В общем и в целом ваши опасения оправдались.

– В этом нет ничего необычного. С ярмарки каждый год таинственно исчезают по меньшей мере несколько человек.

В одежде Шимрода образовались дыры, словно ее разъело кислотой или прожгло. Взглянув на себя в зеркало, он заметил впалые щеки, расширившиеся зрачки и странный коричневатый загар, оттенком напоминавший мореное дерево.

После ужина Шимрод молча сидел, задумавшись, у камина. Насколько он понимал, Меланкте отправила его в Айрерли с одной из двух возможных целей: чтобы приобрести тринадцать разноцветных бриллиантов или чтобы погубить его. Возможно, она надеялась, так сказать, убить двух зайцев одним выстрелом. Главным образом, конечно, ее интересовало его уничтожение. В противном случае она могла бы позволить ему вернуться с самоцветами. И поступиться, таким образом, своим целомудрием? Шимрод усмехнулся. Нарушить обещание для нее было не труднее, чем послать его на верную смерть.

Наутро Шимрод расплатился за постой, прикрепил волшебные перья к новым сапогам и покинул таверну у перекрестка Твиттена.

В свое время он вернулся в Трильду. Под низкими тучами луг выглядел мрачным и суровым. Усадьба казалась еще более унылой и заброшенной. Подходя шаг за шагом, Шимрод наконец остановился, чтобы рассмотреть свое жилище получше. Входная дверь была распахнута настежь. Медленно приблизившись, Шимрод вошел, не закрывая разбитую дверь, в свой кабинет, где он обнаружил останки Грофинета. Кто-то подвесил его помощника, привязав его длинные ноги к потолочной перекладине, и поджаривал его на огне – несомненно для того, чтобы выпытать местонахождение сокровищ Шимрода. По-видимому, сначала палач обугливал на жаровне вершок за вершком шерстистый хвост Грофинета, а затем опустил его головой в пламя. Конечно же, Грофинет истерически выкрикнул все, что знал, мучимый сознанием своей слабости не меньше, чем огнем, которого он так боялся. Наконец, чтобы больше не слышать его бессвязные вопли, кто-то рассек опаленную голову Грофинета чем-то вроде топорика или мясницкого ножа.