Саботаж

– Жива, конечно. Порядочные люди женщин не убивают.

– Да неужто? Спроси об этом свой мавританский преступный сброд и подонков из Легиона. Про Бадахос слыхал? А про Малагу?

– Доводилось.

– Ну, вот и отправляйся, мразь, куда послали.

В наступившей паузе Фалько и Санчес многозначительно переглянулись, покуда раненый, сцепив челюсти, осматривал свою рану. Кровь не унималась: она пропитала разодранный рукав рубашки и капала на пол.

– Ничего я вам не скажу.

– Ладно, – понимающе кивнул Фалько. – Тогда посмотрим, что у тебя здесь. Может, чего и найдем, а? И еще порасспросим твою… не знаю, кем она тебе приходится – секретаршей, ассистенткой или еще кем… Мы не торопимся.

Раненый понурился, словно в раздумье, и на миг замер. Потом с вызовом вскинул голову.

– Да здравствует Республика! – сквозь зубы бросил он.

Фалько немного наклонился к нему:

– Прости, не расслышал… Что ты говоришь?

– Я сказал, мразь поганая, «да здравствует Республика».

– А-а. Ну, пусть здравствует, не возражаю. Ты ведешь себя по-мужски. Хоть ты и сволочь краснозадая, но держишься хорошо. Что ж, каждому, как говорится, свое. – Он поднял с полу пистолет и выпрямился. – Последнее желание имеется?

– Желание у меня одно – чтоб тебя отодрали в…

Фалько кивнул почти меланхолически.

– Отдерут, не беспокойся, – произнес он, сузив глаза, где не было насмешки. – Всех нас когда-нибудь непременно отдерут.

Потом приставил удлиненный глушителем ствол ко лбу Навахаса и нажал на спуск.

Женщина, связанная и с заткнутым ртом, все так же неподвижно сидела на полу рядом с перевернутым стулом. И смотрела на них выпученными глазами, сжавшись, как испуганный зверек.

– Что с ней делать? – вполголоса спросил Санчес.

В ногах у него стояла брезентовая сумка, набитая документами. До этого с помощью Фалько он осмотрел их и отобрал те, которые могли пригодиться. Остальные перемешали и разбросали по всей комнате. А среди них Фалько оставил и поддельный, но вполне правдоподобный рапорт республиканской контрразведки о предполагаемых тайных связях Лео Баярда с фашистскими организациями. Он надеялся, что когда полиция начнет расследовать происшествие на улице л’Орн, 34, материал попадет в нужные руки.

– Что будем делать? – настойчиво повторил Санчес.

Не отвечая, Фалько вытащил из кармана трубочку с кофе-аспирином. Вытащил одну таблетку, сунул в рот, разжевал, морщась от горечи, потом пошел на кухню и запил стаканом воды. Вернувшись, задумчиво поглядел на женщину. Санчес стоял рядом с ним в коридоре и тоже смотрел на нее неотрывно.

– Она видела нас, – наконец сказал Фалько. – Сможет опознать.

Санчес побледнел. Провел ладонью по губам и стал беспокойно водить глазами по комнате.

– Это женщина… – пробормотал он.

– Женщины убивают не хуже мужчин.

– Эта же никого не убила…

– Откуда вы знаете?

– Мы вели ее, как только она приехала сюда в декабре. По паспорту, который я только что обнаружил, это Нурия Жисберт Портау… Из хорошей барселонской семьи, член компартии, дочка члена каталонского правительства. Замужем за племянником Негрина.

– Ого… Птица высокого полета.

– Похоже на то.

– А где ее муж?

– В Мадриде. Кажется, возглавляет Второй отдел генштаба.

– Тоже не воробышек…

– Еще бы. Не сомневаюсь, что это он отправил ее во Францию от греха подальше.

– Место недурное, что уж говорить. И чем же она тут занимается?

– Привезла архивы. – Санчес кивнул на брезентовую сумку, набитую машинописными страницами – к иным были подколоты фотографии. – Среди прочего, тут и досье на нашего агента во Франции. Еще она была у Навахаса шифровальщицей. Я нашел книгу кодов. Похоже на новую русскую систему одно- и двучленов, но надо будет разобраться досконально.

Фалько напряженно размышлял, сопоставляя все «за» и «против».

– В Испании ее можно было бы обменять на кого-нибудь из наших, – напомнил Санчес.

– Можно. Но сейчас мы с вами во Франции.

И он озабоченно взглянул на часы – они вошли сюда уже больше получаса назад.

– Допросить ее мы не можем. И увести с собой тоже.

Санчес хмуро и явно волнуясь сказал:

– Должен же быть какой-нибудь выход… Может, подключить этих… кагуляров? Поручить им? Как вы считаете?

Фалько уставился на него в чистосердечном изумлении:

– Что поручить?

– Пусть подержат ее где-нибудь у себя…

– Что за чушь вы несете? Зачем такой огород-то городить?

Санчес показал на убитого в коридоре, а потом ткнул пальцем в сторону комнаты, где лежал второй труп.

– Может быть, довольно? – спросил он, понизив голос.

– Довольно – что?

– Убитых.

Глаза Фалько внезапно стали похожи на расплавленную сталь.

– В Испании каждый день убивают десятки и сотни людей, – медленно и почти мягко проговорил он.

– Это совсем другое дело…

– Послушайте. Совсем другими делами я занимался, когда вы и ваши сослуживцы решили поднять мятеж против Республики. Не я эту кашу заваривал. По совокупности причин меня занесло на вашу сторону: что же, не возражаю. Делаю свое дело честно и эффективно. Но только, пожалуйста, избавьте меня от чистоплюйства и моральных терзаний. Ваши эту музыку заказывали, вам ею и наслаждаться.

– Вы тоже из наших, – удрученно возразил Санчес.