Саблями крещенные

Допрос и суд вершились в небольшом зале, в котором, как заявил маркиз, всегда решались самые важные дела рода де Норвелей. Чтобы придерживаться традиции замка, маркиз приказал развести огонь в камине, а на стол положить два меча, между которыми зажечь двенадцать свечей. Смысла этого ритуала де Норвель не объяснил, но графиня подозревала, что он и сам не знает его, традиции для того и существуют, чтобы каждому новому поколению смысл их становился все менее понятным.

Зато другой ритуал — допроса подсудимого — графине явно импонировал. Артур де Моле стоял на коленях, как и подобает злодею, и связанные за спиной руки его соединялись веревкой, переброшенной через установленный под потолком блок с большим двуруким рыцарским мечом, лезвие которого зависало в нескольких сантиметрах от его головы. Чем больше ослабевали руки подсудимого, тем опаснее приближалось к его темени острие карающего меча.

— Этот злодей потерял всякое право именоваться дворянином. — Два старинных дубовых стула с высокими спинками были установлены на возвышенности, перед которой ждал своей участи обреченный. В то же время обычно негромкий голос маркиза приобретал под сводами зала необычную зычность и казался гласом господним. — Воспользовавшись моим гостеприимством, он нарушил все каноны рыцарства, подло напал на меня, моих слуг и даже гостей. Почти овладев замком, он убивал, грабил и жег, ведя себя так, словно находился не в рыцарском замке подданного Его Величества короля Франции, а в захваченной им крепости сарацинов.

— Очевидно, он только так и способен вести себя, — заметила графиня де Ляфер, воспользовавшись подаренной ей маркизом паузой.

— Поэтому мне не о чем говорить с этим злодеем. Я поступлю с ним, как должен поступить всякий рыцарь и дворянин. Он будет казнен здесь же, в замке, в присутствии всех тех, кто был свидетелем его злодеяний, и, поклявшись на Библии, смогут подтвердить их в присутствии королевского судьи. — Маркиз вновь взглянул на графиню, потом перевел взгляд на чеха и татар.

— Кара-Батыр принадлежит к княжескому татарскому роду, поэтому тоже сможет свидетельствовать как дворянин, — подсказала ему графиня де Ляфер.

— А ему, достойному воину, есть о чем свидетельствовать, — подтвердил маркиз.

Сам «достойный воин» стоял рядом с де Моле с факелом в руке, так что пламя едва не касалось его волос. Он ждал приказа своей повелительницы.

Диана и маркиз переглянулись. Как и было условлено, маркиз поднялся со своего стула и, заявив: «Мне не о чем говорить с этим злодеем, я вернусь только для того, чтобы объявить ему наш приговор», вышел.

60

Несколько минут в зале царило напряженное молчание, развеиваемое разве что мерным потрескиванием пылающих поленьев. Тяжелый меч по-прежнему подтягивал вверх руки великого магистра, туловище которого было привязано к невысокому каменному столбу, и острие его уже несколько раз касалось головы пленника.

— Как вам эта изысканная пытка, граф? — спокойно, жизнерадостно поинтересовалась графиня.

— Чего вы хотите от меня?

— Вот они, превратности судьбы: еще два часа назад вы готовились погубить в страшных муках меня, теперь вам приходится готовиться к собственным мукам.

— Перед гибелью я прокляну вас так же, как проклял своих палачей — короля, папу и руководившего следствием королевского канцлера Гийома де Ногаре — великий магистр Жак де Моле. Надеюсь, вам не нужно объяснять, что с ними произошло?

— Папе Клименту он предрек смерть в течение сорока дней, и тот умер на тридцать седьмой. В отведенные им сроки погибли так же Гийом де Ногаре и король Филипп Красивый. Были убиты Флуаран — дворянин, раскрывший сатанинство ордена тамплиеров [22], а также принимавший участие в следствии королевский казначей. Я никого не забыла, достойнейший из достойных? Чем вы хотите удивить меня? Историю ордена и всего, что с ним связано, я знаю не хуже вас.

— Вы слишком храбритесь, — помотал головой граф.

— Меня смешит ваше стремление приравнять свое жалкое влияние в этом мире к могущественному влиянию того, настоящего великого магистра, Жака де Моле. Уж вам-то должно быть известно, что мой род, как и мой замок, напрямую причастен к судьбе тамплиеров.

— Так почему же вас смешит мое стремление приравнять себя к своему предку?

— Уже хотя бы потому, что гроссмейстер ордена Жак де Моле предком вашим никогда не был.

— У-у, выкидыш шайтана… — проскрипел зубами Кара-Батыр, не отказав себе в удовольствии пройтись пламенем по рано поседевшей бороде графа.

Великий магистр поднял голову и с ненавистью уставился на графиню.

— Что вы можете знать об этом?! — почти прорычал он. — Вам ли копаться в моей родословной?

— Не все. Но кое-что мне все же известно. Никакого отношения к роду де Моле вы не имеете. В одной из швейцарских тюрем вы были записаны как Клод Дуартье, обвиненный в ограблении виконтессы де Семпо, с которой к тому же прелюбодействовали; и в нескольких других преступлениях. Вас ожидала смертная казнь. Но потом вас помиловали, а еще через год вы бежали.

— Это ложь!