Сабля и крест

— Мужайся, дядька Иван, теперь все хорошо будет… — быстро шепнул взбодрившемуся запорожцу Тарас и отступил раньше, чем сердюк успел открыть рот.

— Разговаривать…

— Забудь, Богдан, — подмигнул насупившемуся Комару ведун. — Пойду обновку примерять. Если окажется впору — вечером с меня магарыч. Приглашаю… Заодно и шпоры заберешь.

— Добро, — кивнул тот, озабоченно поглядывая на серебряные украшения сапог. — Не забудь только…

Но Куница уже его не слушал, шагая прочь и увлекая за собой Андрея Цыпочку, так ничего и не понявшего из разыгранной перед ним сцены.

— Куда ты спешишь? — попытался вырваться из рук Тараса тот. — Мы же ничегошеньки не сделали! И зачем тебе Ивановы сапоги? Я как-то раньше не замечал за тобой такой страсти к наживе.

— Терпи, Андрейка. Я еще не до конца уверен, но думаю, что именно в сапогах мы и найдем ответ на один из вопросов. Только, наши с тобой голоса будут слишком тихие на Кошевой Раде… Поэтому, Цыпочка, дуй за отцом Никифором и тащи его в наш курень. А я тем временем куренного атамана подготовлю. Вот когда они оба свое слово на защиту Непийводы выскажут, шансов на то, что его услышат, будет гораздо больше.

— А если поп не пойдет? Они ж в церкви Остапа отпевают…

— Скажешь: дело жизни и смерти! А упираться станет — тащи за шиворот! Под спасение собственной души, прошу! Нам в бирюльки играть некогда, вот-вот похорон начнется!..

Глава седьмая

— Ой, люди добрые! Вы только поглядите, что деется! Совсем девки стыд потеряли! — завопила какая-то тетка, едва завидев Степана с Оксаной, словно ее в одно место шилом ткнули. Аж перекособочилась вся. — Одна, в чужом доме хозяйничает, словно мужняя жена! А вторая — ни свет, ни заря из лесу на лошади с казаком едет!

Она встала посреди улицы, аккурат напротив корчмы, картинно уперев руки в боки. При этом, победно озиралась, словно призывала все село в свидетели столь неблаговидного поведения упомянутых девушек.

— А тебя, Мотря, завидки берут, да?! Никто кривобокую не то что замуж, на сеновал не поманит, вот и разоряешься почем зря. Да?

Мать Ребекки словно выросла у калитки. Поскольку еще мгновение тому там никого не было.

— Что ты сказала, жидовка пархатая?! — взвизгнула Мотря.

— Тихо, бабы, — не повышая голоса, проворчал Степан. — А то обоих нагайкой поперек основы перетяну. А потом атамана сельского кликну. Он вам еще и от себя добавит. Совсем сдурели или заняться нечем?

Мотря дернулась. Пару раз открыла рот, словно рыба, выброшенная на сухое, но так и не отважилась что-либо сказать. С запорожцем не поспоришь. У них с женщинами разговор короткий. Чуть что не так — сразу за нагайку берутся. Еще и шутят: 'Пса и бабу не перебрешешь'.

— Степан? — узнала побратима Куницы тетя Циля, старательно отводя глаза от пыльной, изгвазданной травяным соком, одежды девушки. — Ты как здесь? А Тарас где?

— Тарас на Запорожье подался, а меня вот случай задержал, — он указал подбородком на притихшую в его объятиях Оксану, ее даже на вопли Мотри не оживили. — Мы ее у харцызов отбили. Тарас велел домой отвезти. Да и приглядеть тут за всем. Пока его не будет…

— Беспокоится? — улыбнулась тетя Циля.

— А то… — кивнул Небаба. — В прошлый раз инквизиция была. Теперь — харцызы. А чего завтра ожидать? Так и сказал: 'Езжай, побратим, в Михайловку и береги моих пуще глаз!'

— О, Степан! Здоров! — привлеченный шумом, высунулся на улицу с подворья и шинкарь. — Ты откуда здесь взялся? Тарас тоже здесь?

— Тарас уехал на Запорожье, — засопел Небаба, но все еще спокойно. — А я вот Оксану домой везу. Натерпелась бедняжка страху, не всякому мужику под силу. А потом к Ребекке наведаюсь. От мужа весточку передам. Кстати, я у Куницы в хате ни разу не был, не укажете, как туда проехать?

— Чего там указывать, — усмехнулся Ицхак и ткнул пальцем вправо от Степана. — Вон она, как прыщ на лбу торчит. На самый пригорок Тимофей свою хату вытащил. Только зачем туда ехать? Поставишь коня у нас… — он получил чувствительный тычок от жены в бок и быстро поправился: — … у Кожухов, а сам тропинкой и чеши в гору. А после вечери и к нам заходите. Вместе с Ребеккой. Посидим, погуторим…

— Спасибо за приглашение, дядька Ицхак, — едва удержался от смеха Степан. — Обязательно загляну в гости. Может, даже к обеду управлюсь… — и пришпорил коня, чтоб не дать болезненно скупому тестю побратима времени собраться с мыслями и ответить.

* * *

От сплетенных умелыми женскими руками венков и букетов, калитки и ворота в каждый двор синели васильками, багрянились маками, белели ромашками, желтели купавкой. А круглобокие коробочки мака, спелые колосья овса, ржи и пшеницы, придавали всему этому буйству красок спокойную торжественность и пышность щедрого застолья.

Возле дома Кожухов Степан осадил коня и соскочил на землю. Повод хотел передать девушке, но увидев, что та и сама едва держится, намотал его на луку седла и пошел снимать запорный брус с ворот.

На возню из окна выглянула худощавая женщина, присмотрелась, тихо охнула и заспешила навстречу, то прижимая руки к груди, то поднимая их к лицу.