Саблезубый

– А, то есть занять твоему отцу ты не считаешь за ужиматся? – заорал брат.

– Пожалуйста, прекратите! – постаралась влезть я, но кто бы слушал. Похоже, что это напряжение копилось давно, с моим появлением просто прорвало.

– Он мой отец, родня!

– А Катя – моя сестра! К тому же я на все сто уверен, что отец твой деньги опять прос… фукает. Весь это его бизнес – очередной пшик!

– Да как ты… – Аня взвыла белугой и ломанулась с кухни.

– Боже, да что же это такое?! – схватилась я за голову. – Почему сегодня из-за меня все ссорятся?

– Сеструха, да не в тебе тут особо и дело. Прости, что вот так… Я пойду, утрясу с Анькой, ладно?

– Коль, я поеду к Андрею.

– Ну чего ты…

– Поеду! – отрезала я. – Я сама так решила, и не надо спорить. А вы помиритесь, пожалуйста, а то я себя гадиной какой-то чувствую.

– Кать, Анька хорошая у меня, просто свадьба эта дурацкая скоро, затеяли они гулянку грандиозную, вот она и дерганая вся.

Эх, боюсь ты, братишка, в упор не видишь кое-чего. Но кто я такая, чтобы умничать? Первый день тебя знаю, а она так с тобой прилично уже. Всяких истеричек и стервозин тоже кто-то любит, да и к тому же мало бы кто тут не психанул или не заподозрил в черт-те чем. Появиться не успела, и вот такие заявления о покупке недвижимости. Я на месте Ани тоже бы офигела, пожалуй.

– Иди, Коль, мирись скорее. И эти разговоры про квартиру брось.

– Мне тут решать.

– Коля!

– Цыц! Погоди, такси вызову, Кать. И все нормально у нас с Анькой будет. Первый раз, что ли.

По лестнице в доме Андрея я неслась вприпрыжку, лифта не дождалась. Влетела в прихожую и сразу скисла. Внутри тишина. Боева нет. Ну и где тебя носит, саблезубый котяра, в такое время?

Глава 58

– Ревнуй тогда не взаправду, – приподнявшись, посмотрел я в прозрачные глазищи. Эх, Андрюха, утоп ты в них, безвозвратно утоп. И все еще идешь камнем на глубину, аж дух захватывает.

– Притворяться?

– Не-не-не, такого нам не надо. Ты мне всегда все как на духу, Катюх. Все в лоб лупи, даже если психану я. Поорем и разберемся во всем, хорошо? Не бегай только никуда.

– А ты, Андрей? Ты тоже ничего скрывать от меня не будешь больше? – Сладость моя обхватила уже немного заросшие щеки, и я с наслаждением покрутил головой, потираясь о ее ладошки.

Ну, бля, не ровняй ты член с пальцем, девочка! Не бывает в этой жизни для женщин и мужчин равных исходных. Если мужик все выкладывает, ничего не утаивает, то, считай, не жалеет, как по мне. Вы хрупкие, нервные, на кой вам знать о каждом геморе в жизни и о том, как от него твой мужик избавился.

– Мм-м… угу! – сунул я лапы под ее пижамку, и Катька взбрыкнула, взвизгнув.

– Холодно, дурак такой!

Тащусь от нее в этой пушистой фигне. Она в ней такая съедобная и домашняя. Принадлежащая именно этому дому. Моему.

– Дурак… мм-м… совсем дурак, – согласился я, сползая ниже, задрал тряпку и принялся тереться довольной мордой и выцеловывать ее вздрагивающий уже от смеха и холода живот.

– Ты хоть дубленку сними, Андрей! – прохихикала моя карамель, ерзая под мной.

– Сначала важное, а потом все остальное, – пробубнил в ее кожу, вдыхая жадно и глубоко.

Девочка, вот как так вышло, что моя берлога без тебя уже мне как не родная? Без тебя хоть не приходи теперь сюда.

Катька сама взялась спихивать с меня дубленку, пока я продолжил тянуть вниз ее штаны, добираясь до лобка.

– Ты меня, может, сначала в другие губы поцелуешь? – Конфета моя хоть и смеялась, но уже с придыханием. Завелась, как и я с полпинка.

– Везде поцелую, – ответил, чмокнув над самым клитором, и сполз.

Потянул за штанины, вытряхивая Катьку из мягкой тряпки. Задрал ткань, обнажая сиськи. Бля, я обожаю эти сиськи! Они самые ох*ительно-великолепные сиськи в мире. Прости, Роксана, но твои теперь не котируются. В смысле они у тебя супер, но между супер и «ох*ительно-великолепно-сука-сердце-останавливается» – бездна.

– Ноги не своди! – рыкнул на Катьку, вставая и принимаясь торопливо раздеваться сам. – Ты уже промокла, карамелька моя?

– Боев! – И так порозовевшие щеки Катьки вспыхнули, и она непроизвольно сдвинула колени, но тут же исправилась под моим строгим взглядом.

У меня аж зубы мигом свело и яйца скрутило от картинки. Катька-Катька, соски торчком, задурила ты мне голову, одурманила, пристрастила к себе.

– Промокла? Потрогай себя, Катюша. – Я притормозил, обнажившись по пояс, и молнию расстегивал уже не торопясь, собираясь раздразнить нас обоих как следует. Чтобы кое-кто длинноногий и шибко умный и не думал больше на этих самых ногах от меня сбегать. Даже на время. – Ну же, детка, ты же уже знаешь как. Потрогай себя и покажи мне, как течешь для меня.

Гулко сглотнув, Катька неуверенно, будто крадучись, скользнула по своему животу тонкими пальчиками. Поймала мой уже пьяный взгляд и потомила до тех пор, пока не стал гулко сглатывать. Опустила глаза на мои так и застывшие на ширинке руки и приподняла бровь.

– Ну же, Боев, – прошептала она, легонько поглаживая свои пухленькие нижние губки, но не проникая между ними.