Саблезубый

Пристроил его на полу так, чтобы на незваную гостью дуло. Мой телефон затрещал в кармане промокших джинсов, и я ответил, выйдя из спальни. Само собой, меня потеряли. Народ веселится, а я тут бардак в ванной устраняю и посуду мою. Весело, чё уж там. И что еще дальше будет. Позвонить Камню и рассказать? Да ну, у него сейчас и так нервы на пределе. Сам справлюсь. Припрятав на всякий случай в сейф и ствол, и цацки, я уселся смотреть телек, но черта с два что там видел. Моя приблудная загадка засела в башке намертво. Хоть и рассматривать, пока вылавливал и заворачивал, времени особо не было, но грудь ее облапать глазами успел. Сама тонкая, изящная такая, до хрупкости, а сиськи-то у-ух какие. Полные, упругие, соски в рот сами просятся. Чтобы и облизать, и пососать, и на зубок попробовать.

Обстоятельно, долго, пока из бледно-розовых не станут почти пунцовыми, а сама ногами елозить не начнет от возбуждения.

Глава 11

Мой член опять заныл, намекая на то, что остался голодным-холодным сегодня, и я стиснул себя через ткань. И не подумал себе запрещать безобразие, когда фантазию понесло в сторону окончательной похабщины. Вытащил прибор и сплюнув на руку, принялся гонять, представляя, что это не моя ладонь, а скользкая от ее пота и моей смазки кожа между грудей моей загадки. И что она сдвигает их, создавая кайфовую тесноту. Глядя как тогда, только встав на колени, до того как стала обмороженной. Яйца тут же сжались, в голове замутилось, в позвоночник как кто шокером тыкать стал, гнуло всего.

И лобок у нее гладенький, губки нижние пухленькие, сомкнутые, прячут все сладкое надежно. Скользнуть по ним пальцами, раскрыть для себя. Растереть горячую влагу протекшей для нее головкой, смотреть не отрываясь, как буду проталкиваться в нее. По чуть-чуть, сначала только дразня узкий вход. Самую малость внутрь и полностью наружу, и еще…

Оргазмом по мозгам лупануло знатно. Аж язык прикусил, как дергало всего.

– Ну, бл*дь, приплыли, – прошипел своему отражению в зеркале, смывая следы позора с руки, дошаркав по-стариковски прямо в ванную. – В твоем возрасте самое время превратиться опять в прыщавого дрочера.

Зашел в спальню за подушкой и услышал странный звук. Наклонился над моей тайной и понял, что ее трясет и это зубы у нее постукивают. А в комнате-то жарень невозможная. Потрогал лоб – мокрый и горячий как кипяток. Да что же, сука, за везение у меня такое! Потряс девчонку за плечо – реакции ноль. Тряхнул сильнее – глаза приоткрыла мутные, смотрит и явно не видит.

– Пить хочу.

– Охренеть, – раздраженно прошипел я и пошел на кухню за водой и шерстить свою аптечку.

А там у меня одни бинты, лейкопластырь да йод с зеленкой. Ну не помню я, когда болел последний раз. Разве что животом маялся по первости от садистских кулинарных экспериментов Роксаны. Но и тогда колеса никакие не жрал. Само проходило.

Набрал Насонова.

– Боев, ты время видел? Я только лег после дежурства.

– Ром, извиняй, но ситуация тут у меня.

– Опять?

– Ага. Температура у нее.

– Какая?

– Да ху… не знаю я. Нет у меня градусника. Но горячая – п*здец. Сначала нормально все было, накормил, искупалась. Заснула в ванне. А теперь вот вроде как почти без сознания. Воды попросила, а сама и не понимает где, похоже.

– Адрес скажи.

Насонов приехал минут через двадцать. Я успел напоить свой личный гемор, хотя больше мимо рта пролилось из-за того, что зубы ее стучали по стеклу. Ромка взялся ее слушать своей докторской фигней с трубочками.

– Долго она мерзла?

– Да без понятия.

– Давай перевернем.

Мы аккуратно повернули девчонку на живот, и тут меня как оглоблей по затылку огрело.

– Это, на х*й, что такое? – от рыка прямо горло драло.

Вся спина, поясница и ягодицы «Оксаны» были покрыты бледно-желтыми, а местами еще с легкой зеленцой и синюшностью следами. Меня бухой отец п*здил ремнем в детстве регулярно, куда ни попадя, без разбору, так что я ой как хорошо знаю, как выглядят синяки после такого.

– А ты не знал, что ли? – покосился на меня Насонов. – Думаешь, чего меня бомбануло в больнице.

– Ты что же, решил, что это я? Вот так? Ну спасибо тебе, мужик. Ясное дело, что я могу казаться мудаком иногда, но не до такой же степени!

– Не психуй, Боев. Что я должен был подумать? Ты же ее привел.

– Ты… – У меня слов не находилось, и поэтому просто ткнул в девчонку пальцем: – Лечи давай!

Выскочил из комнаты, ушел на кухню и окно распахнул подышать. Морозный воздух вцепился сразу в потную от жары в спальне кожу снаружи и до предела наполнил легкие. Но в голове все полыхало и бомбило. Эти разноцветные полосы боли на узкой женской спине стояли перед глазами, как бы ни моргал и башкой ни тряс.

«Сколько ты этим занимаешься?» – «Два года».

– Два года, бля. Два *бучих года! Ты хотел знать о ней, а, дебил? И как теперь? В кайф это знание? Хотел знать, как учится быть вот такими, мертвыми? А вот как!