«С» - значит сыщик

Казалось, она слабо защищается.

— Я не люблю путешествовать. Я всегда боялась заболеть и не получить надлежащую медицинскую помощь. Если Клайду было нужно ехать в командировку за границу, он ездил один. Это проблема?

Я догадывалась, что они с Клайдом не раз спорили на эту тему.

— Нет-нет, все в порядке. Просто мне показалось это странным. Откуда это у вас появилось?

Айрин закрыла рот и ее щеки залились краской, как будто к ней вдруг вернулось здоровье.

Сначала я думала, что она не ответит, но, в конце концов, она заговорила.

— Мама дала мне его, когда я училась в старших классах. Один из многих унизительных моментов моей жизни с ней. Мы писали автобиографии, и учительница велела нам начать с наших свидетельств о рождении. Я помню, что мама не смогла его найти, и я сдала свою работу без него. Учительница поставила мне плохую оценку, единственную, которую я когда-либо получила, что привело маму в ярость. Это было ужасно. Она принесла его на следующий день в школу и швырнула учительнице в лицо. Она была пьяна, конечно. Все мои одноклассники видели. Это было самым большим позором, через который мне пришлось пройти.

Я изучала ее с любопытством.

— А как насчет вашего отца? Где он был в это время?

— Я его не помню. Они с мамой разошлись, когда мне было три или четыре года. Он погиб на войне через несколько лет. Кажется, в 1943.

Я посмотрела на свидетельство о рождении, возвращаясь к работе. Нам действительно удалось кое-что найти. Айрин родилась в Браули, 12 марта 1936 года, в 2.30 утра. Ее отца звали Герберт Грей, место рождения Аризона, белый, 32 года, работал сварщиком в авиакомпании. Девичья фамилия Агнес была Брэнвелл, место рождения Калифорния, род занятий — домохозяйка.

— Замечательно, — сказала я, а затем прочитала следующую строчку.

— Ой, погодите, это странно. Тут говорится, что ей было двадцать три, когда вы родились, но тогда ей сейчас должно было быть… семьдесят? Что-то не то.

— Это, должно быть, опечатка, — сказала Айрин, придвигаясь ближе. Она взяла документ и всмотрелась в строчку.

— Оно выцвело с годами. Если маме было сейчас восемьдесят три, то когда я родилась, ей должно было быть тридцать шесть, а не двадцать три.

— Может быть, она была намного моложе, чем мы думали.

— Но не настолько. Ей не могло быть около семидесяти. Вы сами ее видели.

Я быстро обдумала ситуацию.

— Ну, насколько я понимаю, особой разницы нет.

— Конечно, есть! Так или иначе, но мы ошибались на тринадцать лет!

Я отключила свой темперамент. Нет смысла раздражаться.

— Все равно мы никак не можем подтвердить эту информацию. Оставьте эту графу пустой.

— Я не хочу, — сказала Айрин упрямо.

Я видела ее раньше в таком настроении и знала, какой неуступчивой она может быть.

— Как вам больше подходит. Это ваше дело.

Я услышала, как повернулся ключ в замке. Дверь открылась, и вошел Клайд, одетый в обычный костюм-тройку. Он держал картонную коробку, которую я принесла. Он подошел к дивану, пробормотал мне приветствие и поставил коробку на кофейный столик. Потом наклонился, чтобы поцеловать Айрин в щеку, ритуальный жест, без видимого тепла.

— Это стояло на крыльце.

— Это для Айрин. Я нашла эту коробку под трейлером Агнес, и ее переслали сюда. Пришло сегодня утром.

Я придвинула коробку, открыла ее и добралась до завернутых в газету чашек.

— Я не была уверена, удачное ли сейчас время, но это единственные вещи, не уничтоженные вандалами.

Я развернула одну чашку и передала Айрин. У основания фарфоровой ручки была тонкая трещина, но в остальном она казалась идеальной: бледно-розовые розочки, нарисованные вручную на белом поле, и все это уменьшено до детского размера. Айрин взглянула на нее с безразличием, а потом в ее лице что-то дрогнуло. Звук, казалось, вырвался из самой глубины ее естества. С внезапным криком отвращения, она отшвырнула чашку. Страх пронзил меня, как реакция на ее страх. Мы с Клайдом оба подскочили, я автоматически вскрикнула от удивления. Крик Айрин разрывал воздух, как спиральная мелодия ужаса. Как в замедленной съемке, чашка отскочила от края кофейного столика и аккуратно раскололсь пополам, как будто ее разрезали ножом.

Айрин поднялась на ноги, ее глаза стали огромными. Она задыхалась: частое, неглубокое дыхание, которое никак не могло доставить достаточно кислорода. Я увидела, что она падает, глаза сфокусированы на моем лице. Падая, она ухватилась за меня, ее тело, с головы до ног, сотрясла конвульсия. Клайд подхватил ее, двигаясь быстрее, чем я ожидала. Он уложил ее на спину на диван и приподнял ее ноги.

Джермайн влетела в комнату, с кухонным полотенцем в руках, с расширенными от волнения глазами.

— Что такое? Что случилось? О, Господи…

Глаза Айрин закатились, она подергивалась под действием собственного землетрясения, которое посылало свои шоковые волны сквозь ее хрупкое тело. Резкий запах мочи наполнил воздух. Клайд сдернул пиджак и стал рядом с ней на колени, пытаясь держать ее, чтобы она не причинила себе вреда. Джермайн стояла ошеломленная, крутя полотенце в больших темных руках, издавая обеспокоенные горловые звуки.