С вождями и без них

Но в то время у меня было стойкое желание "снять шинель и идти домой". Отклонив несколько прошений о демобилизации, местное военное начальство махнуло на меня рукой и согласилось удовлетворить просьбу о переводе в Бакинский военный округ. Там тоже не обошлось без волокиты, но вопрос все же удалось решить "по-восточному", то есть посредством кумовства. Впрочем, кажется, это грех общечеловеческий. У отца нашелся знакомый адвокат, у которого был знакомый инженер, чей знакомый врач был братом жены начальника отдела кадров округа. Не ручаюсь, но примерно так. Сигнал, прошедший по этой цепочке, вернулся с благоприятным ответом, еще несколько раз проследовал туда-обратно, и через пару месяцев я сидел перед моложавым полковником, который листал мое дело, отправляя в рот одну за другой сочные инжирины. Если б не они, я его никогда б не запомнил.

Тяжело вздохнув, он захлопнул папку.

- Понимаешь, есть проблема.

- В чем дело? - Я встревожился. По цепочке передали, что дело в шляпе, остаются формальности. И вдруг...

- У тебя нет наказаний, выговоров, не за что зацепиться.

- Не может быть! В училище получил два наряда вне очереди. На фронте десять суток ареста.

- Это ерунда, не записано.

- А что, увольняют только провинившихся?

- Нет. Отпускаем тех, кто учился в вузе или работал до войны по профессии. Если, конечно, сам захочет. А кто стал офицером после десятилетки, хорошо себя показал на фронте, - считается перспективным кадром. Таких отпускать не приказано. Наоборот, выдвигать, посылать в академии. Хочешь, я тебя направлю?

- Спасибо. Мне уже предлагали. Что же делать, товарищ полковник?

Он, забросив в рот очередную инжирину, состроил сочувственную мину и пожал плечами, давая понять, что не видит выхода. У меня сердце упало. Насладившись моим замешательством и сочтя, что достаточно набил цену своей услуге, полковник сказал загадочно:

- Есть одна статья... - Я встрепенулся. - Разрешено увольнять с плохими характеристиками: нарушал дисциплину, склонен к выпивке, недостаточно строг к подчиненным...

- Вот! - вырвалось у меня.

- Что, эту статью хочешь?

- Не то что хочу, но переживу.

Он посмотрел на меня с усмешкой.

- А ты действительно был запанибрата с солдатами?

- Как сказать... Если так называется хорошее к ним отношение...

Полковник черканул несколько строк, протянул мне записку.

- Иди в комнату напротив, там тебя оформят.

Я рассыпался в благодарностях.

- Не меня благодари, Ашота Арамаисовича. Передай ему привет от меня.

Упомянутый Ашот был самой влиятельной фигурой в цепочке.

Моим первым начальником на гражданке следует, очевидно, считать декана юридического факультета Азербайджанского университета Касума Джафаровича Джафарова. С ним я столкнулся дважды: при поступлении на учебу и после ее окончания.

Фронтовики, окончившие десятилетку, освобождались от вступительных экзаменов. Оформив честь по чести все документы, я получил студенческую книжку и отправился за подписью декана на факультет, расположенный отдельно от основного здания университета. Секретарша, окруженная стайкой абитуриентов, кивнула в сторону массивных дверей. Стучу - ответа нет, погромче - тишина. Оглядываюсь, она жестами дает понять, что декан у себя, спит. Дергаю дверь заперта. Начинаю барабанить - слышу раздраженный голос:

- Кто там?

- Касум Джафарович, к вам можно?

- Касума Джафаровича здесь нет, он в университете.

Я недоуменно смотрю на секретаршу. Она смеется:

- Теперь уж ни за что не откроет. Придется вам прийти в другой раз. - И дает дружеский совет: - Не признавайтесь, что это вы его разбудили.

Учился я экстерном. Память свежая, за два-три дня вызубрил учебник и пошел сдавать. Если предмет не очень интересовал - на другой день половину свежеприобретенных знаний выбросил из головы, очистил место для следующего. Зато в поте лица штудировал любимые - теорию государства и права, государственное, международное право, философию, политэкономию, английский. Тут уж по совести, с первоисточниками.

Впрочем, больше времени, чем сама учеба, занимала беготня за всякими справками и направлениями, необходимость уломать преподавателя, упросить, чтобы принял у тебя зачет или экзамен. За экстерников им платили гроши, так что они от нашего брата бегали. Приходилось и в подъездах сторожить, и за пуговицу хватать, а молоденькую симпатичную преподавательницу латыни сводить в кино.

Но вот позади пять курсов юрфака, пора писать диплом. В те дни в газетах часто печатались выступления Вышинского на международных форумах. Зловещая роль бывшего генерального прокурора в процессах 37-го года, проповедовавшаяся им, академиком от юриспруденции, "презумпция виновности" стали обсуждаться и осуждаться лишь после его смерти, последовавшей сразу после кончины Сталина. А тогда Андрей Януарьевич был весьма популярен своим ораторским искусством. Тем более в Баку, где еще сохранился дом с проступающей на стене надписью: "Аптека Вышинского". Кажется, она принадлежала дяде будущего министра.

Его свирепое красноречие на конференции по Дунаю и толкнуло меня в международники.