С улыбкой хищника

В результате этих приготовлений тело куклы приобрело кроваво-черный цвет. Проворные руки колдуна, с мастерством скульптора, ловкостью паука, и неистощимой жаждой закончить изваяние, трудились над телом куклы.

Постепенно, на глазах вырисовывались черты Салеха, кукла все больше и больше походить на него. Изготовленная кукла, по замыслу Абрафо, обязательно должна была иметь не только сходство с жертвой, но и содержать материальную связь с ней. Вылепливая миниатюрную куклу, Абрафо сопровождал свой неистовый и кропотливый труд песней. Вся кукла изготовлялась несколько часов.

Сознание Захры было одурманено, покорено, под действием протяжных завываний мага. Ее мысли находились, словно в тумане. Песня действовала на пленных, подобно сладостному и упоительному вину. Им казалось, что они находятся в небытие, на грани между жизнью и смертью. Они перестали чувствовать свое тело, переживания, полные страстей, куда-то исчезли, растворились, уступив место покою, тишине, абсолютному повиновению. Они чувствовали себя легко, непринужденно, словно колос, изгибающийся при первых дуновениях ветра.

В завершении изваяния, Абрафо сделал несколько надписей на кукле, означающих имена духов мести, чтобы укрепить и без того сильное воздействие черной магии. Потом Абрафо подошел к одной из полок, где взял небольшую шкатулку с серебряными иглами и положил ее на стол, рядом со своим творением. Одну из иголок он осторожно, с мастерством хирурга, воткнул в тело куклы, в области правого бедра. В этот момент, где-то в глубине барака раздался человеческий вой, наполненный неимоверной болью. Захра, глазами ужаса и желанием помочь, глядела на корчившегося на полу отца, но ничего не могла сделать – она была бессильна.

Это была магия вуду – смертоносная, коварная, не знающая пощады. Она, словно пронзала пространство, причиняя боль и страдание человеку, не понимающему и не догадывающемуся о ее причине. Салех чувствовал, как какой-то острый, словно бритва, предмет вонзается в его плоть, разрезая бедро и проникая внутрь, причиняя непосильную боль. Он чувствовал, как острый, раскаленный нож безжалостно режет его ногу. Неистовая боль сопровождалась сильными мышечными судорогами. Внезапно боль исчезла, также неожиданно, как и появилась.

Захра, вместе с отцом, оглядели место боли, но ни шрама, ни пореза они не обнаружили.

– Это магия вуду, – со слезами на глазах, которые выступили из-за боли, немного заикаясь, от памятных следов, оставшихся от мучений, сказал Салех.

Абрафо позвал к себе Салеха, тот подошел к столу, где лежала его миниатюрная ужасная копия – творение Абрафо. Кукла была схожа с мертвым крошечным телом человека, ее размер в длину достигал тридцати сантиметров. Если не знать, что это была кукла, можно было подумать, что это была мумифицированная плоть какого-то не родившегося младенца. Салеху она казалась живой, ее черные глаза, словно следили за ним, несмотря на кажущееся внешнее спокойствие.

– Завтра приезжает Курбан, он здесь главный, – начал Абрафо. – Он даст тебе все инструкции и телефон. Ты должен выполнять их безукоризненно, а иначе твоя плоть вновь испытает эту боль. Я умею ее делать невыносимой. То, что ты чувствовал, это лишь крупинки боли, – парализующий взгляд удава, каким обладали глаза Абрафо, казалось, проникал внутрь мозга Салеха. Ничто нельзя было утаить от этих гипнотических глаз колдуна. – Это для того, если ты вздумаешь обхитрить меня. И помни, у меня твоя дочь. Ты помнишь участь твоего друга, Абу?

– Да, – еле сдерживая ненависть к этому человеку, сказал Салех, – помню, хорошо помню. Я выполню все, но и ты сдержи слово.

– Хорошо, она останется цела и здорова, ее никто не обидит, даю слово бокора, – ответил колдун железным голосом. – А теперь иди, там тебя ожидает Вазар и его люди. Они, вместе с Курбаном доставят тебя в аэропорт и сделают документы.

– Позволь мне попрощаться с дочерью, – сказал Салех.

– Хорошо, только не долго.

Салех вернулся в клетку, где его ждала с беспокойными, печальными, полными слез глазами, его дочь. Он обнял ее, прижав к себе, поцеловал в темя и сказал на прощание.

– Не беспокойся за меня, все будет хорошо. Он обещал мне, что тебя никто не тронет.

Захра, которая за день столько раз проливала слезы, а ее детское, почти взрослое сердце испытывало неимоверные волнения, охваченное страхом и переживаниями, не смогла произнести ни слова, она лишь прижималась к отцу, стараясь, напоследок, запомнить его голос, тепло его тела, дуновение его дыхания.

На прощание, когда Салех прижимал к себе трепещущее тело дочери, он всунул ей в руку какой-то мягкий, бесформенный предмет. Она, догадавшись о секретности этого предмета, тут же спрятала его под одежду, не понимая толком, что ей передал отец.

Салех, Курбангали и его люди выехали из военного лагеря и отправились на восток к городу Эр-Рияд. Погода в горных районах, где с трудом проезжали джипы, была жаркой, солнце безжалостно лило свои потоки, освещая даже непроходимые ущелья.