S-T-I-K-S. Шустряк

С каждым днём мне становилось все хуже и хуже, я понимал, кто виноват в этом, но, кроме как терпеть, у меня выбора не было, последнее нападение на тварь, что предпринял, как и первое, не увенчалось успехом. Использовав все имевшиеся ручные гранаты и почти все оставшиеся заряды для гранатомёта, я соорудил внушительных размеров взрывоопасный комок, и когда тварь в очередной раз преследовала меня по пути к новому дому, умудрился разместить его в голове. Получившийся эффект поначалу меня впечатлил, лишив тварь правого жвала, глаза и части головы, но она при этом даже не замедлилась, скребберу было просто наплевать на это, и, уже окружив очередное моё убежище, он полностью восстановил утраченное.

После второго фиаско я не предпринимал попыток навредить твари, да и четыре оставшихся заряда для подствольника не могли ему нанести значительный вред, куда бы я их не умудрился запихать. Зато я с каждым днем стал чувствовать себя все хуже и хуже, не имея возможности нормально спать, я уже практически сходил с ума, но это я бы еще мог пережить, а вот то, что у меня уже остался последний десяток споранов, пережить мне не удастся. От отчаяния я даже забил несколько пустышей, не успевших убраться после очередной перезагрузки кластера, но, как и следовало ожидать, я не смог разжиться ни единым дополнительным спораном. Обычному иммунному имевшихся у меня запасов могло бы хватить на полгода, но я из-за постоянных смен пространства и беготни призраком за прошедший месяц слил почти все и того, что у меня осталось, мне не хватит даже на то, чтобы израсходовать ресурсы того дома, где я сейчас нахожусь.

Я уже давно экономил живец, а сейчас, перейдя на половину своей нормы в сутки, помимо постоянной головной боли стал испытывать жажду, ту самую жажду, о которой знает каждый иммунный и боится её больше, чем смерти, ведь смерть от спорового голодания страшнее любой другой, подстерегающей в СТИКСе. Сегодня в обед я растворил последний свой споран и в дальнейшем оттягивании своего конца я не видел абсолютно никого смысла, я даже точно не могу вспомнить, сколько дней я уже провел рядом с этой тварью, иногда подсчитывая, прихожу к выводу, что почти месяц, а иногда — что больше. Умирать в мучениях я не хотел, и, поскольку иного выхода в сложившейся ситуации я не видел, решил организовать себе собственные поминки. Благо, дом, в котором я обустроился на днях, одарил меня широким выбором солений, алкоголя и консервов.

Глядя на осадок, что остался на бинте, я задумался об использовании его, как средства ухода из жизни, но вспомнил, что это тоже довольно мучительный вариант, а придуманный мной все больше и больше выглядел приемлемым. Живец я не экономил, утоляя жажду по первому зову, не забывая употреблять и другой алкоголь. Дурацкий метаболизм не позволял толком упиться, точнее, позволял, но, упав на пол после убойной дозы спиртного, уже через полчаса я поднимался без единого следа похмелья, и поэтому продолжение банкета я перенес на крышу, где с высоты пяти этажей я мог в последний раз посмотреть в глаза неведомой твари.

Опустевшую тару я отправлял прямиком в голову твари, иногда попадая даже в глаз, а совсем разойдясь, и оставшиеся заряды для подствольника отправил в том же направлении, реакция этой мокрицы меня не беспокоила совсем, и, покончив с остатками закуски, я встал на бортик. Держа в правой руке автомат, я расстегнул ширинку и попытался безуспешно обгадить тварь, что так же тупо смотрела на меня. Испытывая досаду в связи с наличием столь слабой струи, я выпустил весь рожок в один зажим по направлению к твари, не очень-то заботясь о попадании, откинул автомат, заботясь о том, чтобы оружие не поломалось, после чего закрыл глаза, развёл в стороны руки и, наклонившись, шагнул вниз.

Удар в нос оказался весьма неприятным, я почувствовал, как теплая жидкость заструилась, попадая в рот, не поняв, что произошло, я приподнялся и громко высказался насчет половой ориентации скреббера и его родителей, после чего, недоумевая, уселся на асфальт. Сфокусировав взгляд, я окинул глазами окружавшую меня обстановку и первым делом проклял свой дар, предположив, что смена пространств сработала сама, защитив меня без моего на то желания. Мой вывод был логичен, так как я увидел столь знакомую прозрачно-зеленую обстановку, сквозь которую просвечивалась структура дома, но, повернув голову в сторону скреббера, я тут же понял, что я ошибся. Мало того, что туша выделялась своим цветом на фоне всего, что меня окружало, так еще и границы купола морока мне увидеть не удалось, а вот взгляд твари садиста при этом никуда не делся.