S.T. (авантюрный роман). Собачья жизнь. Рассказы. Заметки на полях бытия (СИ)

 - Вино - как кровь. Того же цвета. Когда закончится оно в кувшине, закончится и моя жизнь...

 Он улыбнулся.

 - Ты знаешь, я за неё никогда не держался и идя в бой не особенно задумывался вернусь ли живым, а вот сейчас понимаю, что не совсем готов. И дело не во мне, а в тех, кого я оставляю здесь. Дурацкое слово ответственность...

 Он помолчал...

 - Ты знаешь, не хуже меня, что Рим любит дураков, извращенцев и пьяниц. Там опасно не то, что быть умным, а просто иметь своё мнение. Складывается впечатление, что в результате этой селекции в Риме не осталось ни одного умного человека... Ты помнишь, как я чудом избежал смерти и был отправлен императором Клавдием вторым губернатором в римскую Британию. Все эти годы я воевал за то, чтобы Британия была нашей. Союзы, сражения, переговоры, что только не использовалось, чтобы принудить кельтов встать под наши знамёна. И вот гражданский венок из Рима и вызов к новому императору Нерону... Приехав в Рим я сразу понял, что стал здесь чужим, чужим и опасным. Помнишь, как испугала Нерона моя боевая гвардия. И я увидел в его глазах страх и свою смерть. Дядя уговаривал меня уехать , как можно быстрее уехать в Британию, пока не поздно. Я сразу понял, что поздно, уж больно много почитателей моего таланта стали нашептывать Нерону о моих подвигах и достоинствах, и слишком многим их доблестным жёнам я отказал. Моя просьба к Нерону отпустить меня обратно, в мои леса, где я себя лучше чувствую , была встречена с облегчением, но взгляд Нерона, когда я уходил был слишком красноречив, чтобы строить какие-либо иллюзии. Покидая Рим, я знал, что вижу его в последний раз...

 - Я прибыл в Рим сразу после твоего отъезда, - Марк , не задумываясь, первым пригубил вино, давая понять, что полностью доверяет хозяину, - Чуть-чуть не успел. Рим только и твердил о тебе, о твоей силе, ловкости и как ты легко раскидал четверых людей Нерона, напавших на тебя в переулках Рима, переодевшись разбойниками. То что ты не убил, а покалечил их, сломав каждому правую руку, было воспринято как дерзость, словно бы ты издевался над самим Нероном...Ну, и твои доброжелатели... Неистребимое племя бескорыстно любящее нас... и с нетерпением ждущее нашей смерти...

 Марк улыбнулся, с явным удовольствием вспоминая произошедшее.

 - И всё же, как жилось тебе в этой глуши?

 - Ты знаешь, как это не покажется странным, но люди везде одинаковы...Состояние народной любви кратковременно, как вспышки сознания коматозника. Он или презирает, или ненавидит. Презирает за слабость и совпадение всех низменных качеств своего вождя со своими собственными. А ненавидит за силу, наличие своего мнения, расходящегося со мнением стада. Они слепы и страшно внушаемы, в упор не видят хорошего, считая это всё само собою разумеющимся, и вечно требуют невозможно, прекрасно понимая, что осуществить это на практике нельзя. Они, как сварливая жена, вечно недовольная при любом раскладе, так что происходящие изменения по большому счёту не имеют для них никакого значения.

 Ещё хуже их лидеры, почти никогда не думающие о своём народе. Они отделены от него глухой стеной. Их сердца и сокровища в Риме, а не здесь. Целью и смыслом всей жизни наших здешних либералов стало пристальное наблюдение за неуспехами их далёкой Родины и бурная радость, когда это происходит. Их вклад в улучшение жизни там, где они живут минимален, их сердца за пределами Родины, а разум вообще давно потерян. Они любят только себя, они всегда и во всём правы, у них нет обязательств по отношению к своему народу, их раздражает всё кроме себя и своих любовниц, это пена, кал, в который вляпываешься на каждом шагу... Думаю, большинство писаний Нерону местного производства. Единственное , что у них хорошо выходит так это письма в Рим, вот уж где написано от души, с любовью и прилежанием...

 Марк расхохотался...

 - Ты, как всегда прав! Твои поклонники радовали Нерона своими посланиями по нескольку раз в день. Последнее время он их даже не читал, видимо, надоело...Ну, а в личном, где твои любимая рабыня, ты не хочешь дать ей сейчас свободу?

 Публий взглянул, на Марка и тот осёкся...

 - Я не хотел тебя обидеть, Публий..