На улице, между тем, толпа обманутых вкладчиков сделалась еще больше. Она по-прежнему галдела и волновалась, но как только из радиоточки, установленной на одном из ближайших столбов зазвучали слова «результаты торгов» и «курс шиллинга», вмиг воцарилось молчание. После объявления новых курсов несколько дам, испустив ужасные стоны, лишились чувств, но не упали, а так и остались в вертикальном положении, поддерживаемые толпой со всех сторон.
По дороге домой, там, где заканчивалась респектабельная часть города и начинались трущобы, и без того раздосадованный Краслен увидел на стене листовку со своим плохо пропечатанным фотоснимком и мутной надписью: «Товарищи! Компартия Ангелики разыскивает шпиона! Не теряйте бдительности!». Похоже, его дела с каждым днем становились все хуже и хуже…
— Ага, не слушал меня! Я знал, что он тебя прогонит! — вечером говорил Джо Краслену.
— Надо же было, по крайней мере, попробовать…
— И что теперь? Попытаешься проникнуть к нему другим способом?
— Я все думаю, не попробовать ли забраться к этому Памперсу через окно…
— Влетишь к нему в аэроплане? — ухмыльнулся негр, глотая жидкую похлебку из чечевицы.
— Не говори глупостей…
— Может, попробуешь соорудить свой этот… как его… летатлин?
— Бесполезно, Джо. Я уже думал об этом. Воздух Ангелики слишком тяжелый, он весь пропитан человеческими страданиями, и летатлин не сможет подняться здесь. Он ведь работает только при коммунизме!
Услышав слово «коммунизм», негр мечтательно вздохнул.
— Не попробовать ли мне как-нибудь попасть на крышу небоскреба, чтобы потом спуститься с нее в окно к Памперсу, на веревке, к примеру? — спросил Краслен.
— Возле выхода на крышу стоит охранник, который смотрит пропуска и позволяет проходить только рабочим газолиновой станции. Самый легкий способ для тебя — это взять авиатакси и попросить приземлиться на крышу Брук-Билдинга. Кажется, наших сбережений должно хватить на одну такую поездку… — задумчиво сказал Джо. — И давай организуем это рано утром. Хозяина обычно в это время не бывает, а уж с ребятами я договорюсь.
— Спасибо, товарищ! — радостно произнес Кирпичников.
— Кстати, о товарищах — пробурчал негр. — За сегодняшний день я сорвал, как последний штрейхбрейхер, четыре листовки компартии. Знаешь, чье фото там было?
— Да, знаю… — веселость Краслена исчезла.
Утром следующего дня удивленный, но не ставший задавать лишних вопросов авиатаксист высадил своего пассажира возле заправки на крыше Брук-билдинга. Вид отсюда открывался потрясающий. Почтовый цеппелин причаливал к мачте соседнего небоскреба. На юге, востоке, севере и западе виднелись дерзко изгибающиеся змеи верхних линий метрополитена, на которых можно было, присмотревшись, разглядеть ползущие составы. Вдали, там, где кончался лес небоскребов, высился ряд труб электростанции — красивых, стройных, как ножки Джессики. На крыше соседней высотки, был, оказывается, ресторан. Между столиками, расставленными под открытым воздухом, сновали осовелые, не спавшие всю ночь официанты. Большинство посетителей уже дрыхло, уронив лицо на стол, но некоторые, уже еле передвигая ноги, упорно продолжали дрыгаться под джаз, как будто бы боялись остановиться. Внизу, у подножья Брук-Билдинга, как и вчера, толпились банковские вкладчики. Похоже, за ночь их стало еще больше: теперь толпа окружала здание с трех сторон.
Конец веревки, дожидавшейся Краслена, уже был закреплен.
— Счастье, что твой Памперс обосновался так высоко, — заметил Джо, обвязывая товарища вторым ее концом. — Окажись его контора ниже хоть на несколько этажей, и веревку нужной длины было бы не найти.
— Сегодня я до него точно доберусь! — объявил Кирпичников.
— Ну, с Богом! — сказал негр.
— С Трудом, — сказал Краслен.
— Ага, с Трудом.
И пролетарий стал спускаться.
Верхний, девяносто третий этаж он прошел, дрожа от страха и не глядя по сторонам. То же было и девяносто втором. К девяносто первому этажу Краслен пообвыкся и в общем перестал бояться, а на девяностом решил сделать остановку, отдохнуть. Закрепившись на карнизе, он оглянулся по сторонам и невольно загляделся на строителей.