С привкусом пещерной соли

Наташка не признавалась себе, что ей нравятся эти вечера. И нравится, когда к ним присоединяются Полина с Рафой, которые вместе больше не ночевали, но общались друг с другом подчеркнуто спокойно и предельно вежливо.

— Ну хоть чему-то ваши Гуру вас научили? — интересовалась Наташка, пока Полина, сидя на полу, копалась в коллекции музыкальных дисков. Она никогда ничего не выбирала, но похоже, сам процесс ощупывания гладких поверхностей ее неплохо отвлекал и успокаивал.

— В общем-то, они и не пытались нас чему-то учить, — привычно уклонялся от ответа Гонза.

— Разве что жалели нас очень сильно, — влезал Рафа.

— Почему?

— Ну как чего? Потому что мы не часть вселенной. То есть не часть в своей голове.

— То есть?

Рафа пожимал плечами и отказывался отвечать. Ему больше нравилось с дребезжаньем мешать сахар в своей кружке.

— Гонза?

— Ну ладно, ладно. Смотри…

Наташка переставала дышать и смотрела, как загораются его глаза. Когда Гонза находился в благодушном расположении духа, зрелище практически умиляло. Жесткие губы неуловимо смягчались, вокруг глаз растекались тонкие смешливые морщинки — от теплел, как воск, попавший в огонь.

— Ты когда-нибудь медитировала? Серьезно, а не на общих занятиях по йоге, где сорок человек в раскорячку сидят на ковриках и тянут одну зубодробильную ноту.

— Э-э… нет.

— Тогда тебе сложнее понять, но попробуй. Когда человек находится в состоянии глубокой медитации, часть его головного мозга отключается. Как раз те доли, которые отвечают за индивидуальность, за осознание себя как отдельную личность. В таком состоянии человек способен прикоснуться к чему-то более тонкому, всеобъемлющему. К субстанции, материи, энергии, называй как угодно, из которой создано существование, в том числе мы сами. И Гуру утверждают, что нам не хватает этого знания и особенно возможности подключаться к прародителям. Но имеют в виду не себя, а как раз то единственное сущее, которое и есть мы все. Что наше человечество, где каждый по сути совершенно одинок, но вынужден жить в тесной куче себе подобных чужаков-одиночек, неизбежно стремится к саморазрушению. Потому что каждый индивид в отдельности заботится о своем собственном благополучии и только потом — о себе подобных. Понимаешь?

— Я не согласна.

— С чем?

— Что… Ну что мы такие.

— Гуру говорят, мы потерялись. Потерялись еще в далеком детстве и с тех пор уверены, что одиноки. А это не так. Просто мы ищем не там.

— Ладно, ладно. Пока хватит с меня этой вашей мудрости. Так что, они собираются вернуть нас на путь к коллективному?

— К коллективному? Хм… Ты хотела сказать, показать путь домой? Тогда да, они готовы, если мы захотим. Только не показать путь, а показать направление. Искать придется самим.

— А они тогда нам для чего, раз помогать не собираются?

Гонза великодушно пропускал это случайное «нам» мимо ушей и лениво тянулся за очередной порцией сладкого. Эти его неторопливые движения иногда завораживали, как удав кролика, но Наташка упрямо стискивала зубы и разбалтывала туман видом смятых конфетных оберток.

Потому что останется только клочок мятой бумаги…

Да и вообще, где наша профессиональная сдержанность? Еще не хватало дать послабление источнику сведений только потому, что это во всех отношениях нормальный мужик, порода в наше время практически вымершая. Как впрочем и нормальные женщины. Теперь есть самцы и самки, вороны, реагирующие на блеск и не обладающие достаточным количеством мозгов для того, чтобы понять — это блестит золотая монета или осколок стекла?

Да и потом, никто не отменял его снисходительности по отношению к неполноценным женским мозгам. Она еще часто проскальзывала в интонации и улыбке.

«Но куда реже прежнего, — неохотно подводила итог Наташка. — Куда реже…».

— Гуру дали нам возможность найти потерянный путь. Даже не так. Не столько найти, сколько на него ступить. Они дали нам бузун.

— Подсадили на допинг?

— Бузун совершенно безопасен, разве ты еще не убедилась?

— А королевский?

Впервые за последние дни на лице Гонзы появилось зверское выражение, но теперь адресованное болтливому Рафе.

— Это другое. Он недоступен.

— Я хочу попробовать.

— Он недоступен, — с нарастающим упрямством повторил Гонза.

— Даже вам? Может, вы возьмете для себя и…

— И нам недоступен, — Рафа виновным себя не считал и с улыбкой следил за разговором — как мячик перебрасывал. Лево-право-лево-право. Ни единого промаха.

— Королевский бузун создан для тех, кто уже умеет впускать в себя чужеродное существо. Кто готов. Кто ступил на дорогу и готов сделать шаг к тому, куда она ведет.

— А вы не готовы?

— А мы нет.

— Но нас уже учите?

Рафа с восторгом рассмеялся.

— Что? — Наташка отвлеклась и на него.

— Ничего-ничего, продолжайте. Мы с Полиной вам не мешаем?

— А, — Гонза отмахивался рукой, будто величайше дозволял собакам сидеть у своих ног. — Чайник поставь.