С праздником! Валентинов день

Но некоторые мысли не оставляли. У Николая были деньги, но он не мог купить жене отдельное жильё. Вопрос упирался в детей – кто ими будет заниматься? На этом планирование будущего заканчивалось. Столько времени, не раз думалось ему, существует человечество, а решить эти проблемы так, чтобы никто из сторон не пострадал, люди не научились. Вот и у них с Лорой нет выхода, кроме как оставаться рядом, перестав быть близкими. Ещё несколько лет, пока Игорёк не станет взрослым, всё останется как есть. А потом? А потом Николаю перевалит за пятьдесят, призывным маяком будет отсвечивать пенсия, а с ней и женщины, которые обеспечат ему обещанные измены жене. Правда, ничего не стоило начать изменять прямо сейчас. Но Николай поймал себя на том, что ему этого делать не хочется. И не потому, что он хранил верность. Даже минимальные переговоры с женщинами по этому вопросу казались ему невыносимыми. Он сейчас даже по рабочим вопросам с женщинами старался не общаться.

А всё потому, что его не покидало ощущение полной свободы. Абсолютной. Он урегулировал вопрос в рамках семьи, как разумный цезарь. Он не оставил незавершённых гештальтов. Лорик злится, но всё правильно поняла, а потому не достаёт его. Лорик умница, как ни крути. Надо чем-то её занять – и всё будет о’кей-какао. А он – свободен. Он может начать отношения в любой момент. С кем угодно. От него будет зависеть их интенсивность и длительность. Он может. Вот это-то и заставляло его ликовать.

Лариса всегда скучала по Николаю, когда его не было дома. Когда он даже просто уходил на работу, скучала. А уж когда уезжал…

И сейчас, когда всё ей уже было сказано, когда тоска и боль разламывали её сердце, а мозг закипал от понимания, что всё закончилось, Лариса продолжала скучать по Николаю. Она молилась Богу, молилась гаджетам – телефону, планшету и компьютеру, чтобы хоть кто-то из них подал ей весть от Николая. Она тоже видела в Фейсбуке, как его юные сотрудники вывешивают весёлые отчёты об их пребывании в командировке, комментируют действия руководителя, иногда на размещённых там фотографиях даже мелькает мужественное Колино лицо. Жив-здоров, командует командировочными и местными.

И не звонит Ларисе. И не пишет.

Занят?

Раньше он тоже был занят, но ухитрялся звонить сквозь любые дела, выкроив минутку, – Лорику, своему милому Лорику. Когда хочешь – можешь. Лариса это хорошо знала.

Не хочет.

И не захочет…

Здравая часть сознания объясняла Ларисе, что человека, который надоел, не будут беречь; волнуется он или скучает – это перестаёт интересовать. Но своей привязчивой и навязчивой душой Лариса смириться с этим не могла. «Мне больно, – мысленно говорила она Коле, заливаясь слезами, – почему тебе меня не жалко? Неужели у тебя не поднимется рука набрать мой номер, чтобы сказать мне несколько добрых слов? Я жду их, я ловлю их, я измучилась. И я не верю…»

Лариса знала, что если она позвонит сама, то услышит, как в последнее время бывало, недовольный голос занятого человека. Она будет чувствовать, как Коля тяготится разговором с нею, ждать, чтобы она поскорее заткнулась, потому что ничего нового и интересного она уже сказать ему не сможет (так выразился Коля недавно). И это было тоже больно. Она сидела, гипнотизировала телефон, видела зелёную галочку скайпа, подтверждающую, что Николай в сети. И ждала – ведь если он позвонит сам, значит, интересуется. Если мужчина – это охотник, то, вызванивая свою дичь, он волнуется о ней. А когда дичь бежит за охотником: люби меня, волнуйся за меня!.. Что ей скажет охотник? «Иди отсюда, дичь, не приставай». Вот он что скажет. Почувствует неприязнь к дичи и ещё дольше звонить ей не будет.

В попытках быть максимально объективной, анализируя своё поведение за много лет, Лариса нашла это поведение недостойным. Противная она женщина, заунывная. Она бы сама такую тоже разлюбила. Вот к какому выводу Лариса пришла.

И потому стала убеждать себя смириться. Думала о Коле только хорошо. Рыдала меньше. Съездила в салон красоты. Изучала там своё лицо и спрашивала, что с ним ещё можно сделать. Приготовилась к «пластике». Пока только мысленно. Хоть лицо испортилось сильно. Тонкая кожа, обезвоженная частыми слезами, за считаные месяцы вдоль и поперёк посеклась морщинками, провис подбородок, просел носогубный треугольник. Бе-е…

А потом Лариса поймала себя на мысли, что тоскует она не по Коле, а по своему состоянию замужества. Ей там было хорошо, ей нравилось отдавать свои силы, время и мысли нескольким любимым людям, ловить оттенки их состояния. Она вглядывалась в мужа и детей, вслушивалась: чем помочь, как поддержать, что исправить? Она чувствовала себя центром гармонии и поддержки, абсолютной безоговорочной любви и одобрения, станцией решения всех проблем. И главным в Ларисином мире был, конечно же, Коля. Прекрасный, добрый, чуткий, благородный и сильный. И ещё успешный, очень успешный, да. И она себя, любимую мужем даму, уважала. И все уважали. Но главное – она сама. А теперь как быть с собой, бедняжкой?..