С пером и автоматом

— Однажды мы приехали к минометчикам, — начал он издалека. — Подходим к одному из домов и видим такую картину: стоит у колодца старшина. На лице — кислая мина, будто мучается зубной болью. Против него сидят минометчики и тоже молчат. Рядом дымится походная кухня, и повар около нее хлопочет. Обед готовит — время как раз обеденное было. Постояли мы минут пятнадцать — положение не изменилось. Все сидят и по-прежнему молчат. На лицах — ни одной улыбки. Старшина смотрит на подчиненных — те на него. Думаю, что же это за обряд такой ввел старшина в своей роте? Подхожу ближе. Спрашиваю потихонечку сидевшего минометчика: скажи, мол, что это молчаливое сидение означает? «А это просто, — отвечает он. — Повару надо готовить обед, а он не знает: вода в колодце отравлена или нет. Приборов для анализа никаких. Вот старшина и решил сам на себе проверить эту воду. Выпил стакан и ждет: умрет или не умрет. И мы ждем — обедать-то надо». От такого объяснения помрачнел и я…

— О, это нам тоже знакомо, — за всех ответил пожилой старший сержант Шерстняков Алексей Дмитриевич. — Давайте нам что-нибудь повеселей.

— Хорошо, повеселей так повеселей, — охотно согласился Чапичев. — Но об этом вы тоже помните и не пейте без разбору любую жидкость из любой посуды. Знайте, враг коварен и на все способен. Берегите себя? нас теперь больше чем когда-либо ждут дома. Война-то идет к концу. А сейчас я расскажу вам случай посмешнее: про немецкую эрзац-свадьбу.

— Вот это — другое дело, — послышались одобрительные голоса гвардейцев. — Про свадьбу мы давно не слыхали. А про посуду помним…

— Немцы, как вы знаете, мастера на всякие эрзацы, — продолжал Чапичев, довольный тем, что его намек понят правильно.

— На что, на что, а уж на это они действительно мастера, — снова не удержался Шерстняков, — у них ничего настоящего нет. Только пыль в глаза пускают. Все эрзацовое: и масло, и сыр — в рот нельзя взять. Тьфу!

— Но одним эрзацем они превзошли самих себя, — прямо к сути дела приступил Яков. — Эрзац-свадьбы стали устраивать. У них сейчас усиленно внедряется так называемое заочное венчание.

— Как же это можно — раздался молодой голос.

— А вот как. При помощи фашистских канцелярий какая-нибудь медхен находит себе на фронте Ганса, который согласен на ней жениться. После этого устраивается свадьба. Но не настоящая, а, так сказать, заочная. Эрзац-невеста надевает подвенечное эрзац-платье, пастор совершает необходимые формальности, и дело сделано.

— Без жениха? — уточнил тот же нетерпеливый солдат.

— Почему без жениха? Жених тоже есть, но не настоящий — эрзац-жених. Рядом с невестой ставят стул, а на стуле лежит каска. После эрзац-свадьбы, которая быстро заканчивается, невеста хватает под мышку своего мужа, то бишь каску, и торопится в убежище, так как с неба в это время уже падают не эрзацы, а настоящие советские бомбы.

Раздался дружный смех. Гвардейцам понравился этот рассказ.

— А что же дальше? Что делает в это время жених? — под хохот однополчан спросил Шерстняков.

В ответ на этот вопрос Чапичев решил представить, что называется, подлинный документ. Он вытащил из планшетки переведенное на русский язык письмо одного немецкого солдата к своим родным в Германию и стал медленно читать:

«4 августа состоялось мое заочное венчание. Это была странная свадьба. Я уже являюсь мужем моей жены, а она еще не моя жена… Тем не менее день моей женитьбы был прекрасен. Я был снят с боевой позиции на 24 часа и не должен ничем заниматься. Всю ночь я мог спокойно спать: это была для меня самая лучшая брачная ночь. Только музыка была на моей свадьбе не та, музыка русских «катюш». От ее игры обалдеть можно…»

— Что посеяли, то и жните, — вставил кто-то.

— Вот так и заключаются браки в нынешней фашистской Германии, — как бы подводя итог, сказал Чапичев. — «Новобрачная» сидит в бомбоубежище, прижав к горячей щеке холодную каску. «Новобрачный», в свою очередь, лежит где-нибудь в окопе, уткнувшись носом в землю.

* * *

Время было позднее. Кругом все стихло) немцы, видимо, устали и решили залечь на боковую. Вскоре, однако, раздался какой-то непонятный гул. Он нарастал, делался все резче и отчетливее.

— Что это? — спросил Чапичев прикорнувшего рядом Шерстнякова.

— Ничего особенного, — ответил он, — фашистские снабженцы заработали.

— Ах да, я и забыл про них.

Каждую ночь над Бреславлем гудели вражеские самолеты-транспортники. Они стремились пробиться к городу, чтобы сбросить на парашютах окруженной группировке снаряды, патроны, продовольствие. Но советские зенитчики научились вести борьбу с ночными стервятниками.

Рано утром наши солдаты изгнали гитлеровцев из соседнего дома. Войдя внутрь здания, они увидели на полу несколько фаустпатронов.

Чтобы поднять боевой дух своих солдат и офицеров, немецкое командование, и особенно гитлеровские пропагандисты, в те дни много шумели о новом секретном оружии, о его замечательных качествах. Фаустпатроны были действительно новым и эффективным оружием реактивного действия: дистанция огня их достигала 100–150 метров.