С пером и автоматом

К роману «Вишневый омут» тесно примыкает повесть «Хлеб — имя существительное». В ней автор продолжает поднятую в «Вишневом омуте» тему о хлебе насущном и доводит его до сегодняшнего дня. Он вновь проявляет блестящее знание и глубину философского осмысления происходящих в деревне больших социальных изменений.

Своеобразная по жанру — повесть в новеллах — без привычного главного героя, без традиционного развития сюжета, она раскрывает большие возможности для писателя. Автор как бы ведет читателя от одного крестьянского двора к другому, знакомит его с прошлым и настоящим односельчан. В результате вырисовывается целая галерея колоритных фигур, в едином целом составивших лицо приволжского села Выселки.

С большой и ярко выраженной индивидуальностью раскрывается перед читателем каждый характер. Вот однорукий Зулин, вынужденный стать почтальоном, так как война отняла у него его призвание — быть столяром. Но война не отняла у него мужества: одной рукой он и косит, и столярничает по дому, и поначалу даже пробует работать плотником.

Всей душой предан народу Акимушка Акимов — истинный коммунист, «вечный депутат» от народа. В тяжелые годы он не уехал в город, сохранил веру в партию, умел подбодрить крестьян и разделить с ними их беды. За это и уважают его односельчане. Такой же и секретарь сельской парторганизации колхоза Аполлон Стышной.

Прекрасно создан образ бывшего георгиевского кавалера, а теперь сельского летописца — Иннокентия Данилыча. Этот уже глубокий старик остается «быть гражданином» — пишет летопись своих односельчан, стремится осмыслить причины неустроенности колхозных дел, горюет, что из колхозов уходит в город молодежь («из села после войны ушло 300 парней!»). Как живой встает перед нами добровольный хранитель леса Маркедон Люшня — человек, влюбленный в русскую природу.

В изображении народных характеров М. Алексеев продолжает замечательные традиции русской и советской литературы. Одним из лучших образов повести можно назвать образ деда Капли. Посмотрите, какими точными словами-красками рисует Алексеев портрет своего героя, его внешний облик.

«Капля — это вовсе не капля, а прозвище восьмидесятилетнего старика. Настоящее имя его — Кузьма Никифорович Удальцов.

Почему же Капля?

А потом выясним. Теперь же попытаемся обрисовать его внешность: мал ростом от природы, выглядит сейчас Капля сущим ребенком, потому как долгая и, скажем прямо, не шибко сладкая жизнь пригнула его чуть ли не до самой земли. И теперь, чтобы признать встретившегося ему человека и обмолвиться с ним словцом-другим, Капле приходится на какой-то манер выворачивать шею и глядеть снизу вверх черными, маленькими вприщур, близорукими глазами».

Несколько метких штрихов, и портрет Капли готов во всех деталях. Он видится нам не только с внешней, но и, в определенной степени, с внутренней стороны.

А вот Капля, что называется, в действии. Он ведет разговор с прибывшим в отпуск племянником — щеголеватым и заносчивым офицером, которому одна вдовица дала от ворот поворот — подбила глаз. Капля — мудр и хитер.

«— Кто это тебе, товарищ командир, кхе… кхе… поднес?»

Старый, стреляный солдат, Капля изо всех сил старался соблюсти субординацию и про себя очень огорчился, что у него вырвалось это обидное для «высокого гостя» словцо «поднес». Как истинный вояка, поспешил на выручку попавшему в беду товарищу, заодно ликвидируя и свою промашку:

«— Не в яму ли какую угодил, в старый погреб?.. Их с тридцатых годов вон сколько осталось… как после бомбежки. Сколько одного скота покалечено!..

— Об косяк, в темноте, — чуть внятно пробормотал Самонько.

— Оно и так бывает. Я прошлым летом тоже вот, как и ты, звезданулся… Чуть было совсем глаза не лишился… А ты, товарищ командир, осторожней будь… Они, косяки эти, почитай, у всех дверей имеются… Ну а ты насовсем к нам или как?

— Нет, дедушка, на побывку. Погостить. В отпуске я.

— В отпуске. А это что же такое — отпуск?

— А как же — положено.

— Ах, вон оно как. Положено, стало быть. А мы, знать, при другом режиме живем. Нам не положено.

Самонько смущенно молчал.

Дед Капля и тут пошел на выручку.

— Ну-ну, сейчас, знать, нельзя. Работа у нас с вами разная. Вот будет поболе машин, тогда… Не желаешь, значит, в родном селе оставаться? Плохо. А то оставайся, передам тебе свою орудию, — хозяин показал на стену, где висело его старенькое ружье, — а сам на покой. Опыт у тебя есть. Важный объект в Москве охраняешь. А мой объект наиважнейший. Хлеб! Что могет быть важнее хлеба?! Хлеб — имя существительное!.. Потому как все мы существуем, поскольку едим хлеб насущный… Хлеб — имя существительное, а весь остальной продукт — прилагательное, — повторил Капля с хрипотцой в голосе, а ликующие глазки его сияли победоносно».

На первый взгляд Капля — всего-навсего чудаковатый старик. На самом деле — это умный, мудрый и хитрый крестьянин. В нем умело сочетаются простота и строгость, твердость жизненных убеждений и добрая отзывчивость, конкретность суждений и широта мышления. И все это, повторяем, внешне прикрыто кажущейся наивностью и детской усмешкой.