С намерением оскорбить (1998—2001)

С тех пор прошло много лет, но я не могу позабыть мальчика, который читал о темной судьбе своего сверстника, наследника французского престола, разлученного с родителями, оставшегося сиротой и в конце концов сгинувшего где-то среди революционного безумия. Мне было столько же лет, сколько ему, и, как любой страстный читатель, я представлял себя на месте дофина: в какой-то степени его судьба была моей. Этот роман, весьма посредственный в сравнении с «Графом Монте-Кристо» или «Тремя мушкетерами», оставил глубокий след в моей душе. Время проходит, и нельзя знать наперед, что́ из прошлого можно будет унести с собой в заплечной суме. Образ маленького Капета и тайна его смерти остались со мной навсегда, как остается настоящая загадка, подаренная книгой, жизнью или историей. Потом я прочел «Повесть о двух городах» и «Алый первоцвет», что-то из Бальзака, Феваля и Сю, «Историю французской революции» Тьера, биографию Марии-Антуанетты, написанную Стефаном Цвейгом и другие книги. Случается, что вовремя прочитанные страницы открывают путь, который приводит тебя к историям, о которых ты и не подозревал, к прекрасным и таинственным мирам. Потому дураки, презирающие любые книги, независимо оттого, что в них написано, приводят меня в бешенство. На первый взгляд, книга — только книга и ничего больше, но, открывая ее, невозможно угадать, какая волшебная дорога развернется перед тобой. Если не верите, спросите у моих друзей. Один, проглотив в детстве «Койота», стал крупнейшим специалистом по францисканским миссиям в Калифорнии и испанскому культурному влиянию в Северной Америке. Другой начинал с «Трех мушкетеров» и «Узника Зенды», а теперь он — директор Национальной библиотеки.

Спустя почти сорок лет после того, как я прочел «Кавалера де Мезон-Руж», исследователи из Мюнстерского университета смогли раскрыть тайну дофина. Дописан эпилог истории, которая началась для меня дождливым утром в дедовой библиотеке. Как часто размышлял я о судьбе несчастного ребенка, болезненного и умного, наследника престола, разлученного с матерью и отданного для перевоспитания в республиканском духе грубому сапожнику Симону, претерпевшего немало унижений и лишений, чтобы исчезнуть без следа. От юного Людовика не осталось ничего, кроме тайны.

Иногда жизнь пытается подражать романам. Врач, вскрывавший в 1795 году десятилетнего узника Тампля, умершего от туберкулеза, унес сердце маленького мертвеца, завернув его в платок. Сначала сердце заспиртовали, потом мумифицировали. Два века оно переходило из рук в руки, пока не оказалось в научной лаборатории. Сравнительный анализ его ДНК с ДНК Марии-Антуанетты, окончательно развеял тайну: мальчик, умерший в Тампле восьмого июня был дофином Франции. Злосчастный труп бросили в общую могилу и засыпали негашеной известью. Дело закрыто. Прошло сорок лет с тех пор, как мы с дофином впервые посмотрели друг другу в глаза, маленький призрак со страниц «Кавалера де Мезон-Руж» ответил на все вопросы и упокоился с миром. Я сам толком не знаю, что чувствую теперь. С годами наши сердца взрослеют. Мальчишка, глотавший книги в библиотеке своего деда, повидал немало детских трупов в братских могилах. Отнюдь не в романах Дюма. Я часто спрашиваю себя, что стало бы с Испанией, если бы догадались гильотинировать Карла IV и Марию Луизу, а их ублюдку, правившему под именем Фердинанда VII, сделали бы своевременное вскрытие.

«Я ЗАСТРЕЛИЛ ЕГО, КОГДА ОН УБЕГАЛ»

«А другого я застрелил, когда он убегал...» Сколько бы мы ни прикидывались писателями вроде Сервантеса и Пруста, никто из нас не сумел бы рассказать об этом лучше, чем мой земляк Хоакин Эредеса Ногера по прозвищу Макарон — ему тридцать один год, два из которых он обрывает листочки с календарей в тюрьме Кампано в Картахене. Макарон, которого здесь зовут просто Мака, истинный сын этой южной земли, отравленной коррупцией и безработицей. Здесь людям приходится сбиваться в стаи, чтобы выжить. Колумбийцы и их братья по несчастью галисийцы вывели точную и зловещую формулу выживания, для того, кто не обделен удачей, талантом и смелостью. Она звучит по-разному, но суть остается той же: что не убивает нас, приносит деньги. Хотя рано или поздно ты можешь оказаться за решеткой, а то и в канаве — с руками, связанными проволокой, ожогами от сигарет, и пулей в голове. А удачи можно и не дождаться.

Мака — типичный житель этой земли, какими раньше были остряки Мурсии или добряки Торре-Пачеко. Тамошний народ еще не успел обогатиться за счет безудержного строительства, как в Аликанте, или стать рабами туристов, как на альмерийском юге. Упадок промышленности и бесстыдные махинации местных царьков, делящих прибыль с политиками из центра, опустошили край, будто набег Аттилы.

Сейчас в тюрьме больше рыбаков, чем в море. Когда зарабатываешь гроши, некуда деться и дома пятеро детей, которые хотят есть и смотреть сериалы по цветному телевизору, трудно не забросить сеть в пяти милях от берега, чтобы на месяц обеспечить себе улов. Куда ты денешься…