S.N.U.F.F.

— Откуда? Мало ли, кому он тут черепа полировал… Здесь еще и кости в углу зарыты… Пусть ищут.

«Зачем я только сюда пошел, — подумал Грым, — Разбиралась бы сама со своими костями…»

Он посмотрел на Хлою. Хлоя жалко улыбнулась и пожала плечами.

— Ты расстроен? — спросила она.

— Не то слово, — ответил Грым. — Называется, вернулся с войны.

— Извини. Это я во всем виновата.

— Я знаю, — сказал Грым.

— Так что, поедем?

Грым кивнул.

— Давай тут вылезем, — сказала Хлоя. — Здесь за кустами не видно.

Она осторожно открыла боковое окно и втянула ноздрями воздух. Видимо, с этой стороны дома все было спокойно — она вылезла во двор. Стараясь не шуметь, Грым последовал за ней.

Машина была рядом, но по пути к ней следовало пересечь несколько метров открытого пространства. Грым закрыл глаза и попытался представить, что он до сих пор на Оркской Славе. Но военное равнодушие к жизни и смерти не желало возвращаться в душу. Будь он один, он так и застрял бы в кустах.

Но с ним была Хлоя. Она толкнула его в спину.

— Вперед!

Грым подбежал к джипу, открыл дверцу и залез на место шофера. Через секунду на соседнем сиденье оказалась Хлоя.

— Смотри, — сказала она. — Педаль справа — чтобы разогнаться. Слева — тормозить. А эта черная ручка меняет направление. Понял?

— Понял, — отозвался Грым, — А как включить мотор?

Хлоя нажала кнопку на приборном щитке, и мотор тихо заурчал.

Немедленно, словно по нажатию той же кнопки, перед машиной появилось четверо ганджуберсерков в городском камуфляже. В руках у них были короткие железные дубинки.

— А-а-а-а! — закричала Хлоя в открытое окно. — У-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!

Ее крик был так остро-звонок, что один из воинов от неожиданности даже выронил свое оружие.

Берсерки начали странно коситься друг на друга, и Грым заметил, что их руки и головы дрожат, причем дрожь делается все сильнее. Выглядело это так, словно они часто-часто кивают друг другу, напоминая о каком-то важном уговоре — и соглашаются ни в коем случае про него не забывать, с каждой секундой вкладывая в согласие все больше чувства.

Похоже, спазмы невозможно было контролировать — один из ганджуберсерков сел прямо на землю, заткнув уши руками. Трое остальных, шатаясь, побрели назад к кустам, из которых вылезли.

А Хлоя все визжала, и ее крик был так невыносимо пронзителен, что по спине у Грыма прошла дрожь. Не закрывая рта, Хлоя кивнула ему на ворота, и он вдавил педаль в пол.

Ворота слетели с петель, и моторенваген оказался на улице. Хлоя наконец перестала визжать. Грым сначала обрадовался — а потом увидел на улице конников с копьями.

Он огляделся.

С одной стороны земляная дорога была перегорожена огромным самосвалом «Даймлер Моторенваген» — из тех, что собирали в Желтой Зоне для северных рудников. Перед его тупым носом, в рубчатой колее от широкого протектора, лежала свинья, внимательно следящая за происходящим — словно она знала о представлении заранее и с утра заняла место в первом ряду партера. Грым подумал, что самосвал не нужен — за ним был тупик, где джип не проехал бы все равно. И еще там стояли солдаты.

Грым повернулся в другую сторону.

Там были всадники.

Конные ганджуберсерки выглядели точь-в-точь как те бойцы, что сопровождали Рвана Дюрекса — на них был камуфляж и черные латы. За первой линией всадников была еще одна, а дальше стоял второй самосвал. Возле него ждали пешие солдаты с дубинками.

— Еще раз можешь завизжать? — спросил Грым.

— Нет, — сказала Хлоя. — Я голос сорвала.

— Тогда все.

— Что все?

— Смерть, — выдохнул Грым.

И как только он произнес это слово, смерть действительно появилась — словно все время пряталась рядом, дожидаясь, когда ее позовут.

Смерть выглядела точно так же, как в прошлый раз.

Она соткалась из пустоты прямо перед ветровым стеклом джипа и вперила в Грыма разноцветные бельма объективов.

У камеры был такой же напряженный и внимательный взгляд, как у свиньи, лежащей перед самосвалом, и Грыму пришло в голову, что жизнь, как и он, пробует иногда писать стихи — и старательно рифмует их. Он засмеялся. Хлоя изумленно посмотрела на него, а потом тоже увидела камеру.

Показав татуированные красным борта, камера развернулась и взмыла вверх. Стало видно ее матово-черное брюхо с дрожащим под множеством разнокалиберных дюз воздухом. Потом от брюха отклонились две пластины, и Грым увидел в открывшемся между ними углублении красивые бело-красные ракеты.

Камера окуталась дымком, и от нее отделились три причудливо изогнутых белых черты. Ракеты летели по очень странной траектории — сначала они круто взмыли в небо, затем развернулись и понеслись вниз. Грым успел понять, что каждая ракета наводится на собственную цель — а вслед за этим впереди на дороге выросло три огромных огненно-черных дерева. Сиденье под Грымом качнулось. Потом по стеклу цокнул камень.