С моих слов записано верно

здравствуй Азия!
запахов сено
рек зеленые вены
дерево
на щеке обрыва
пыли грива
воздуха
желтое пламя
облака знамя

«автостанция поле закат…»

автостанция поле закат
желчь и пепел тоска Тамерлана
выбираться пора нам солдат
но темнеет так рано

где автобус где автомобиль
не гляди все угнали «на хлопок»
придорожную пыль
подгребу себе под бок

слишком долго бродил средь руин
целовался с кустом тамариска
потому и остался один
прямо против тяжелого диска

словно кроны тугих райских рощ
изразцовое небо Аллаха
нервно дышит цыганская ночь
и до лезвия в сердце полшага

«шелест игл и молчание глин…»

шелест игл и молчание глин
мир рубашку последнюю скинул
в пересохшие русла равнин
сколько нежности стелет пустын

чтоб с печалью ее тягаться
Азиатской железной дороге
прокаженных не хватит акаций
городов протянувших ноги

а закат отекает тоской
рикшу тела на волю отпустишь
звезд осыплет листвой
оскопленную пустошь

тепловоз будто ангел трубит
что же выпадет – в рай или в ад?
ночь задумчиво цедит как кит
звонкий мусор цикад

«ты покорно на корточки сядь у дороги…»

ты покорно на корточки сядь у дороги
жди попутку гляди как кончается день
и от пыльного солнца охрипли отроги
и по саю[1] тревожная тянется тень

кроной машет закат солнца капают смолы
покатилась заря как круги по воде
тонкий тополь в зеленой рубашке до пола
выбегает к звезде

страсть стареет тяжелого жара
осыпается красок пыльца
желтизны догорели пожары
до конца

«ты кишлак нарисуй-ка…»

ты кишлак нарисуй-ка
на зрачках у меня
дыма вытекла струйка
из ладони огня

спирта синего выпиты фляги
и небес зеленеет вечерняя медь
и осталась одна только парню-рубахе
радость – семенем в ветре лететь

«кладбищ оспой исклеваны склоны…»

кладбищ оспой исклеваны склоны
время палкой пробило куполов черепа
а земля беззаконна
смерть слепа

цитаделей клыки стали вздохом рельефа…
когда крошится страсть
сердце радость кусает как эфа
чтоб обняться упасть

содрогается ночь от восторга цикады
тени быстро бегут по траве
и худая корова отбившись от стада
осторожно подходит к моей голове

как легко засыпать на окраине рая
средь созвездий камней сквозняка
что над полем теряет
материнская Божья рука

«здесь о чуде воды…»

здесь о чуде воды
грезят хриплые русла
облетая цветут запустенья сады
душа в шелест погрузла
золотой лебеды

пока в жилах шумит
желтых сумерек море
ветра ласки святы
прохожу под ветвями
походкою вора
обрывая дары нищеты

«здесь базара волна бьет в обломок мечети…»