С малых высот

Потом мы с Орловым совершили еще четыре таких же полета. Всего над Будапештом было сброшено полтора миллиона листовок.

Всякий раз, когда мы, возвратившись домой, докладывали генералу Белицкому о выполнении задания, он скупо говорил:

— Хорошо.

— А после пятого полета разволновался, обнял каждого из нас и по-отечески сказал:

— Молодцы, ребята! Спасибо, сынки!

3 января в полк поступила телеграмма, в которой командующий 17-й воздушной армией генерал В. А. Судец объявил благодарность нам с Орловым и нашим воздушным стрелкам. Через несколько дней генерал Белицкий вручил нам ордена Отечественной войны — мне первой, а Петру — второй степени.

…После зверского убийства наших парламентеров советские войска начали решительный штурм будапештских укреплений. На земле и в воздухе вновь разгорелись бои. Только за 4 января наши истребители и зенитчики уничтожили пятьдесят самолетов противника. В самом Будапеште мы отвоевывали у гитлеровцев все новые и новые районы: пятого января заняли двести тридцать три квартала, шестого — сто семьдесят три, седьмого — сто шестнадцать. Десятого января нами были взяты Капосташмедьер, Уйпешт, Ракошпалота, Палотауйфалу, Пештуйхей, Кишпешт и Кошутфалва.

Мне поставили задачу: группой в составе восемнадцати «илов» под прикрытием двадцати четырех истребителей нанести штурмовой удар по танковой колонне противника, обнаруженной возле местечка Фюнье, чуть южнее озера Веленце. Когда мы вышли в заданный район, вражеские зенитчики открыли ураганный огонь. Но ни один штурмовик не свернул с боевого курса.

Во время третьего захода в атаку я услышал резкий удар по корпусу самолета, а потом возглас воздушного стрелка Виктора Сучкова:

— Товарищ командир, горим!

Передаю командование группой своему заместителю — Герою Советского Союза Николаю Сербиненко, а сам бросаю машину в пикирование, чтобы сбить пламя. Вывел ее из пике почти у самой земли. Спросил стрелка: сбито ли пламя?

— Нет, — ответил он. — Горим!

Значит, зенитный снаряд разорвался внутри масляного радиатора и загорелось масло. Это уже хуже. Надо немедленно садиться, пока самолет не взорвался в воздухе.

Прямо передо мной железнодорожная насыпь. Не миновать мне удара о нее. Машина уже не слушается рулей. Так и есть. Резкий удар и… провал в небытие.

Очнулся я от прикосновения чьих-то рук. Воздушный стрелок и незнакомый солдат-пехотинец пытались вытащить меня из кабины.

— Товарищ летчик, бежать надо!

— Куда? Зачем?

— К своим, в траншею. Немцы-то рядом, вон в том овраге.

Пожалуй, солдат прав. Медлить нельзя. Поспешно вылезаю из кабины, и мы втроем бежим к траншеям.

Добравшись попутной автомашиной до штаба 46-й армии, я разыскал полковника Б. А. Смирнова, который возглавлял оперативную авиационную группу, и доложил ему обо всем случившемся. Борис Александрович очень удивился, услышав мою фамилию.

— А мне сказали, что вы сбиты над вражеской территорией и попали в лапы к фашистам. Мы вас давно разыскиваем.

Полковник Смирнов сообщил о моем экипаже по радио сначала командиру дивизии, а потом командующему армией. Генерал Г. И. Белицкий прислал за нами легковую автомашину. Меня тронула эта забота.

Давно прошел тот день, когда мы совершили последний боевой вылет на Будапешт. Вернее, на Буду, так как Пешт был освобожден от фашистов значительно раньше. Теперь остатки гарнизона сдались и в Буде. В венгерской столице канонада смолкла.

Зато возле города Секешфехервар, между озерами Балатон и Веленце, бои разгорелись с новой силой. Озлобленный враг, очевидно, рассчитывал взять реванш за потерю будапештской группировки. На одном из участков ему даже удалось прорвать наши боевые порядки и выйти к Дунаю.

Осложнилась обстановка и в воздухе. Фашисты подбросили истребителей. Летать становилось все труднее. В воздушных боях мы потеряли трех замечательных летчиков — Попова, Пункевича и Миронова. Несли потери и прикрывающие нас истребители.

— Гости пожаловали! — эта весть мгновенно облетела полк. К нам приехали наши боевые друзья — истребители.

— Давно бы пора! — не то хмурясь, не то радуясь, сказал мне Сербиненко. — А то ведь только и встречаемся в воздухе.

— Обстановка не позволяла, Коля, — ответил я ему. — А сегодня и на земле встретимся с ними.

Группу истребителей возглавлял Герой Советского Союза капитан Виктор Меренков. Мы знали друг друга еще по совместным боям в Югославии. Этот замечательный летчик совершил уже более двухсот боевых вылетов, лично сбил двадцать пять самолетов противника. Вспоминаю один из его воздушных боев над Будапештом. Тогда Виктор дрался с двенадцатью «мессершмиттами». Свыше десяти минут продолжалась эта жестокая схватка. И Меренков не только уцелел сам, но и сбил три вражеских самолета.

Особое уважение питали мы к нему еще и потому, что многие из нас участвовали в освобождении родины Виктора — города Орла. А Виктор Меренков гордился тем, что происходит из коренных орловских крестьян.