С малых высот

Воздушный бой разгорался все сильнее. Неизвестные самолеты, сбросив бомбы, сначала пытались защищаться, но, не выдержав натиска наших истребителей, построились в «змейку», чтобы лучше прикрывать друг друга огнем передних пулеметов, и стали уходить в сторону города. Один из «яков» стремительно спикировал с высоты на двухкилевой самолет и открыл огонь Тридцатисемимиллиметровый снаряд его пушки разорвался в центроплане «рамы», и она, вспыхнув как факел, свалилась на землю. «Як» проскочил вперед, но тут же попал под огонь другого бомбардировщика. Пулеметная очередь угодила в кабину истребителя. «Клюнув» носом, он резко пошел вниз и разбился. Погиб кто-то из наших боевых друзей. Прощай, дорогой товарищ! Не довелось тебе дожить до светлого дня победы. В горле у меня запершило, на глаза навернулись слезы.

«Рамы» быстро приближались к нам.

— Так это же не немцы, а американцы! Союзники! — закричали наши летчики, когда на двухкилевых самолетах стали отчетливо видны опознавательные знаки военно-воздушных сил США. Да, это действительно были американские «лайтнинги».

— Решительно ничего не понимаю! — еще больше возмутился Сувид.

— Я тоже не пойму, в чем дело, — сказал Шевригин. — Союзники — и вдруг штурмуют наш аэродром.

— По-моему, не аэродром, а колонну наших войск, которая проходит сейчас возле города Ниш, — заметил начальник штаба.

— Да, да, — подтвердил Шевригин, — вчера генерал Степанов говорил, что их стрелковый корпус будет сегодня утром проходить через Ниш.

Бой в воздухе продолжался. Пара наших истребителей стремительно пошла на сближение с американцами. Рискуя быть сбитым, Колдунов вплотную подошел к ведущему «лайтнингу» и стал жестами показывать, что мы свои, союзники. Степанов бдительно охранял своего командира.

Американец, очевидно, понял жесты и с набором высоты пошел на юг. За ним последовали остальные «лайтнинги». Проводив их до вершины горы, наши истребители покачали крыльями и повернули назад.

Гроза, как говорится, отгремела. Полк снова построился на плацу. Все горячо обсуждали случившееся. Трудно было поверить, что это ошибка.

— Опять «рамы»! Еще группа «лайтнингов»! — послышались возгласы.

Но теперь уже никто не побежал к щелям. Неужели и на этот раз союзники откроют по нас огонь?

Вторая группа «лайтнингов», насчитывающая тоже около сорока самолетов, перевалила через горный хребет. И опять повторилась дикая картина. Самолеты один за другим входили в пике и сбрасывали бомбы на колонну наших войск.

Находившиеся в воздухе «яки» ринулись им навстречу. Они стремительно проносились между «лайтнингами», показывая им свои опознавательные знаки. Однако не все американцы прекратили бомбежку и обстрел. Наиболее «непонятливых» пришлось убеждать огнем пулеметов и пушек.

Над празднично украшенным городом с ревом кружилась целая армада самолетов.

Александр Колдунов, как и в первый раз, пристроился со своим напарником Виктором Степановым к ведущему группы американских бомбардировщиков и стал указывать ему дорогу домой. В конце концов «лайтнинги» не столько по желанию, сколько по принуждению прекратили штурмовку шоссе и повернули назад.

Через летное поле, нарушая все правила движения, неслись санитарные и грузовые автомашины. Они везли в санчасть раненых пехотинцев.

— Ну и натворили дел союзнички! — с нескрываемой злобой сказал Александр Колдунов, только что возвратившийся из полета.

— Кто им теперь поверит, что они ошиблись?! — отозвался Степанов. И уже спокойнее продолжал: — Но за вас я здорово поволновался. Ведь любой американец мог послать вам очередь в спину. Правда, я все время был настороже. Если бы хоть один «лайтнинг» пошел в атаку, враз бы его сшиб!

Александр Колдунов снял шлем и сел под крылом самолета. Черные кудри его были мокрыми от пота. Степанов примостился рядом. Он тоже чувствовал себя усталым: хотелось лечь на землю и забыться.

Неожиданно подъехала санитарная машина. Из кабины выскочила раскрасневшаяся девушка-военфельдшер и скороговоркой выпалила:

— Товарищ лейтенант, вас просит к себе генерал.

— Какой генерал? — встрепенулся летчик. В голове шевельнулось недоброе предчувствие.

— Ваш отец! — ответила девушка — Садитесь быстрей, поехали!

Виктор залез в кабину, и машина помчалась по аэродрому. Через несколько минут она, скрипнув тормозами, остановилась возле госпиталя. Лейтенант вбежал в палату.

У открытого окна на высокой койке лежал раненый с забинтованной головой. Лицо у него было белое, как простыня, губы запеклись. Летчик с трудом узнал в нем отца.

— Папа? Что с тобой? — сдавленным голосом спросил Виктор, склоняясь над постелью. — Неужели это они?

— Да, они, — тихо ответил за генерала стоявший рядом врач.

— Раны опасны?

— Тяжелое положение… Один осколок пробил навылет грудь, второй попал в живот, третий — в голову. Кроме того, у него большая потеря крови.

Генерал глубоко вздохнул и едва слышно прохрипел:

— Витя… сынок…

— Здесь я, папочка, — отозвался Виктор. Две крупные слезы скатились по его лицу и упали на щеку отца. Генерал медленно открыл глаза:

— Сынок… Я кажется свое сделал… Но империалисты…