С крестом и мушкетом

На следующее утро была снаряжена каравелла в Гоа с паническим письмом. На каравеллу погрузили золото и драгоценности, награбленные в последних походах. Ночью, перед отплытием, на корабль взошла плачущая молодая женщина. Капитан каравеллы вышел к ней навстречу и провел в каюту. Де Бриту отправлял в Гоа жену.

И не успела отвалить каравелла, как в порту началась невиданная суматоха. Спешно грузились купеческие корабли. Грузчики заработали в тот день впятеро против обычного. Купцы уезжали с семьями, и те, у кого не было корабля, платили любые деньги за место на палубе. Некоторые из солдат и офицеров попросили разрешения отправить в Индию семьи. Де Бриту поднял их на смех. Неужели они боятся бирманского самозванца? Неужели не они разгромили араканское войско?

Священник опросил де Бриту, почему его жена не вышла к обедне. Тот ответил, что жена занемогла.

А еще через два дня город опустел. Ни одного торгового корабля в порту. Настежь распахнуты двери складов — только крысы суетятся в темных закоулках.

Со дня на день нужно ждать войско Анаупетлуна.

Бирманский король предпринял еще одну попытку окончить дело миром. Его посланный потребовал, чтобы де Бриту выдал изменника — князя Таунгу. После этого бирманцы готовы вести переговоры о мире.

Неизвестно, о чем думал в те дни де Бриту. То ли он надеялся, что, как и десять лет назад, прибудут корабли из Гоа и он отгонит двенадцатитысячное бирманское войско, то ли попросту недооценивал силы бирманцев, то ли надеялся на крепкие стены Сириама, но во всяком случае он сумел облечь ответ в благородную и гордую форму:

— Мы, португальцы, верны своему слову. Я дал слово гостю, что не выдам его, и я сдержу слово. Попробуйте отнять его у меня силой!

Стены Сириама были крепки. Несколько раз шли «а приступ бирманские войска, но всякий раз отступали. Защитники лили на головы врагов кипящее масло и обстреливали их из тяжелых арбалетов. Пули старались беречь.

Но защитников не хватало. Никто, кроме португальцев, полусотни разноплеменных рабов да свиты князя Таунгу, не стал на защиту города. Жители его спрятались, разбежались, а те, кого удалось заставить сражаться, пользовались каждой возможностью, чтобы скрыться или перебежать к нападающим.

Неизвестно, сколько бы длилась еще осада и чем бы кончилась она на этот раз, если бы ворота не были открыты изнутри. Бирманцами, жителями города.

Это случилось в воскресенье, когда большинство португальцев находились в церкви. Молились за ниспослание победы над язычниками. Португальцы, услышав шум, выскочили из собора. Благо он находился у ворот. Они успели вовремя. Передовой отряд бирманцев был изрублен и расстрелян. Ворота закрыли. Казалось, опасность миновала.

Но этот прорыв, пусть неудачный, решил судьбу крепости. Ее защитники пали духом. Отовсюду ждали измены. Не верили никому из бирманцев, никому из «цветных», даже сторонникам князя Таунгу.

Того, кто открыл ворота, найти не удалось. Для острастки де Бриту велел повесить троих случайно попавших под руку бирманцев. Но казнь не успокоила защитников…

Ил исходе шестой недели осады бирманцы закончили подкоп под стены города. И заложили туда бочонки с порохом. Взрывы прогремели в разных местах почти одновременно. Ждавшие этого момента бирманцы ворвались с двух сторон в Сириам. К ним присоединились бирманцы, оставшиеся в городе.

…Через полчаса пленных собрали на площади перед собором. Король Бирмы подошел к двум знатным пленникам. Впервые лицом к лицу встретились три властителя страны.

У Анаупетлуна было хорошее настроение. Последний оплот неповиновения в Бирме был сломлен, страна объединена.

И вот стоят перед ним двое: братоубийца, принц Таунгу, и феринджи, Маун Зинга, осквернитель пагод.

— Просите милости, — сказал король. — И я дарую вам жизнь.

Наступило молчание. Сотни людей, собравшихся на площади, ждали ответа португальца и бирманского принца.

Первым ответил принц.

— Ты можешь убить мое тело. Но покорить меня не сможешь. Мы братья с Маун Зингой. И я знаю, его ответ будет таким же.

Португалец молчал, гордо вскинув голову. Его мечта рухнула. Рухнуло дело его жизни. Да, он может вымолить жизнь у короля. И останется служить ему обесславленным и осмеянным. Уж лучше смерть…

— Последние годы мы жили одной жизнью, — продолжал принц. — Дай нам умереть одной смертью, брат.

Король нахмурился. Постоял немного перед пленниками, резко повернулся и ушел…

Говорят, де Бриту, распятый на громадном кресте, жил еще три дня. Значит, он видел португальскую эскадру, появившуюся у стен Сириама.

С флагманского корабля спустили шлюпку. На полпути к берегу ее встретила бирманская лодка. После нескольких слов, которыми обменялись сидевшие там, португальская шлюпка повернула к кораблю. А еще через некоторое время эскадра подняла якоря.

За маневрами ее внимательно следили пушки Сириама. Теперь уже бирманские пушки.

Анаупетлун предложил португальцам уйти с миром и не возвращаться больше в дельту Иравади.

Те ушли. Игра была проиграна.