С Корниловским конным

Благодарю дочь кубанского войскового атамана в эмиграции, генерал-майора В.Г. Науменко — Наталию Вячеславовну Назаренко-Науменко (США) и сына полковника Ф.И. Елисеева — Георгия Федоровича Елисеева (США) за редкие фотографии, полученные от них при содействии старшего научного сотрудника Краснодарского исторического музея Н.А. Корсаковой. Сердечно благодарю сына генерал-лейтенанта М.А. Фостикова — Бориса Михайловича Фостикова (Югославия) и сына полковника 1-го Хоперского полка ККВ П.М. Маслова — Александра Павловича Маслова (Югославия), передавших свои фотоархивы составителю.

П. Стреляное (Кулабухов)

КАЗАКИ В ФИНЛЯНДИИ И НА ЗАПАДНОМ ФРОНТЕ

ТЕТРАДЬ ПЕРВАЯ

«Если толпа живет исключительно чувствами — то общество руководствуется, по-преимуществу, идеями».

В Конвой Его Величества

Наше село Владикарс проходила 1-я Терская казачья батарея. Полковник Мистулов никогда не пропускал мимо себя никого, чтобы не угостить, здесь же были его родные терские казаки. Офицеры полка устроили им хороший обед с хором трубачей, с песенниками, с лезгинкой. Наш «левый фланг» молодежи, как всегда, отлично пел. Грузинское «мравалджамиер» (многая лета) за их командира, за батарею и за Терское войско пелось на все лады. После лезгинки командир батареи попросил меня подойти к нему, и у нас с ним произошел следующий диалог:

— Почему Вы, подъесаул, не в Конвое Его Величества? — были первые слова его.

Стоя почтительно перед гостем и штаб-офицером, я переспросил его, не понимая, что он этим хочет сказать:

— То есть как это не в Конвое Его Величества, господин войсковой старшина?

— Да так, — отвечает он. — Вот я все время наблюдаю за вами и нахожу, что ваше место там, а не в полку.

— Я не имею право там быть, так как я не из дворянской семьи, — отвечаю ему совершенно искренне.

О Конвое в полку никогда не говорилось между офицерами, но все знали или, не зная, считали, что поступить в Конвой Его Величества, вернее, чтобы быть принятым в него, надо быть сыном видного офицера, к тому же иметь большую протекцию. Я же не только ничего этого не имел, но никогда и не думал об этом, как о вопросе, мимо меня проходящем... Из нашего полка был принят в Конвой сотник Гулыга¹, но он сын знаменитого Генерального Штаба генерала Гулыги¹, что совершенно не равно моему положению по отцу.

Услышав мои слова, Савицкого даже передернуло.

— Откуда вы взяли это?—громко и твердо произнес он. — У нас, у казаков, нет разделения на дворянских детей и не дворянских... У нас есть наше казачье равенство, — как-то особенно подчеркнул он два последних слова. И продолжал:

— В Конвой Его Величества поступают офицеры по личным качествам, а не по происхождению иль по заслугам отца. У нас, у казаков, свои законы, — поясняет он мне.

Я стою «смирно», слушаю его мало мне понятное мышление, как будто даже «вольное, революционное»... А он продолжает твердо:

— Я сам кубанский казак. В Конвое служит мой родной брат, есаул и командир сотни. Хотите, я ему протелеграфирую о Вас? Ваше место в Конвое Его Величества, — закончил он.

Столь неожиданный разговор, да еще при всех офицерах — меня смутил. Рядом сидит Мистулов¹ и не только что молчит, но и не смотрит на меня, слушая наш диалог. Наступила короткая тишина. Я повернул голову в сторону Мистулова, как бы ища разрешение этого вопроса им лично. Он, подняв голову, произнес:

— Я буду очень польщен, если мой адъютант будет служить при императоре. Соглашайтесь, дорогой Феодор Иванович. Я тоже напишу письмо своему другу, терцу, помощнику командира Конвоя полковнику Кирееву.

Все это произошло столь неожиданно и в такой веселой обстановке, что я растерялся. Но сознание быть офицером «Собственного Его Императорского Величества Конвоя», как он официально титуловался, о чем мне никогда и в мысли не приходило, — вдруг представилось таким легко возможным и так близким.

-Ну, согласны? — выводит меня из затруднения Савицкий.

Я согласился. Телеграмма была составлена тут же, за столом и послана в Петроград. И каково же было мое удивление, когда ответ от его брата, есаула Савицкого*, был получен на второй же день, такого содержания: «Подъесаулу Елисееву рекомендуется немедленно же прибыть в Петроград и явиться ко мне. Есаул Савицкий».

Все это было неожиданно, и на второй день я выехал в Петроград. Из Тифлиса послал телеграмму временно командующему полком войсковому старшине Калугину* (полковник Мистулов получил высшее назначение. — ПС.), что «в случае освобождения вакансии на сотню —• прошу иметь мою кандидатуру как самого старшего подъесаула перед очередными кандидатами». Что-то внутри подсказывало мне, что я вернусь в полк. Это было в средних числах февраля 1917 г.

В станице Кавказской и в Екатеринодаре