С. Ю. Витте

После событий 9 января 1905 года, на фоне растерянности властей, председатель Комитета министров действовал особенно энергично, он часто и активно выступал на различных совещаниях с предложениями реформ – осторожных по содержанию, но предполагающих в будущем важные перемены. С. Ю. Витте никогда не был либералом, поэтому его интерес к учреждению народного представительства выглядит несколько неожиданным. Почему же все-таки он оказался в 1905 году не на стороне защитников неограниченного самодержавия? Ответ, по всей вероятности, прост: сановник связывал интересы своей будущей карьеры не с защитой «устоев», а с изменением политического строя. Революционное движение и тем более призыв выборных от народа, по его расчету, требовали от правительства невиданного единства перед лицом общества, то есть выстраивания единой и сильной линии из всех министров в противостоянии оппозиции, чего должен был добиваться настоящий полновластный глава кабинета, а не церемониальный председатель аморфного Комитета министров. Разумеется, в кресле лидера такого правительства С. Ю. Витте видел себя.

Эти представления оформились у него в первой половине 1905 года, когда власть нащупывала контуры необходимой политической реформы, решала вопрос о возможных вариантах призыва выборных от населения и одновременно вела дискуссию о формах правительственного объединения. С. Ю. Витте уловил тогда основную тенденцию: чем сильнее революционное движение и его давление на власть, тем растеряннее она выглядит и тем больше аргументов появляется у него лично, чтобы выступить за создание нового, по типу парламентского кабинета, правительства с собой во главе и тем спасти положение. Но реализация замысла прервалась на лето 1905 года, когда велись переговоры с Японией. Это объясняет, почему успех в Портсмуте был особенно важен для С. Ю. Витте: только успех на дипломатическом поприще открывал для него путь политического продвижения вверх.

С. Ю. Витте, в отличие от других сановников, с 1904 года выступил за немедленное прекращение Русско-японской войны. Однако и после падения Порт-Артура и после сражения при Мукдене в феврале 1905 года (когда он написал эмоциональное письмо Николаю II)[31] император оставался неумолим, продолжая надеяться на военный успех. Перелом в его позиции наступил лишь после гибели русского флота при Цусиме 14–15 мая 1905 года, когда стало ясно, что мирные переговоры неизбежны. С. Ю. Витте предпринимал отчаянные шаги, чтобы возглавить их, но первые приглашения были сделаны послам России в Париже А. И. Нелидову и в Риме Н. В. Муравьеву. С. Ю. Витте повезло: если бы они не отказались от предложенной им роли, С. Ю. Витте не бывать триумфатором Портсмута.

Разумеется, отказались первоначальные претенденты не случайно. Задача, стоявшая перед российской делегацией, выглядела колоссально трудной: заключить почетный мир по результатам, по сути, проигранной войны. С. Ю. Витте получил подробную инструкцию, подготовленную МИД, каждый пункт которой утверждал лично Николай II и где была дана весьма реалистичная оценка ситуации вместе с адекватными рекомендациями для ведения переговоров. К счастью для будущего графа, здравый смысл как в Петербурге, так и в Токио возобладал, и минимум требований японской стороны не перекрывал максимума уступок, на которые была готова идти Россия. Разумеется, заранее С. Ю. Витте об этом не знал.

Ситуация выглядела весьма напряженной. В европейских столицах многие полагали, что России придется обязательно заплатить контрибуцию, а это условие Николай II категорически отвергал. Многочисленные встречи главы российской делегации в Петербурге, а затем в Германии и Франции на пути в Портсмут были посвящены не только выяснению позиций европейских держав, но и поиску рычагов давления на царя через Берлин или Париж. Бесполезно: император остался непоколебим, но об этом С. Ю. Витте узнал лишь, когда ступил на американскую землю. Не обрадовал его и американский президент Т. Рузвельт, выступивший посредником: он тоже считал, что России придется платить. С. Ю. Витте был близок к отчаянию, он обдумывал, каким образом с выгодой для России прервать безнадежные переговоры. Правда, посол САСШ в Париже Р. Мак-Кормик подсказал российскому представителю действенное средство для давления на японцев – борьбу за американское общественное мнение, чтобы переломить его настроение в свою пользу[32]. С. Ю. Витте постарался воспользоваться этой идеей в полной мере, и, как мы можем судить по воспоминаниям (Б. А. Суворин, К. Д. Набоков), вполне преуспел. Мемуаристы рисуют поведение С. Ю. Витте и по дороге на американский континент, и в Портсмуте как подчеркнутое спокойствие, едва ли не беззаботность. Это была лишь видимость. Те, кто находился с ним рядом, ощущали колоссальное напряжение, неуверенность и стремление сделать все для успеха миссии. Надо отдать ему должное, С. Ю. Витте лучше, чем кто-либо в России, представлял сложность стоящей перед ним задачи, хорошо продумал свои действия и возможные пути к достижению успеха.