С гитарой по жизни

За день до прихода немцев в город, его покинула местная власть. Начались беспорядки, грабежи и стрельба. Немцы вошли в город ночью при полном безмолвии населения. По брусчатой мостовой, центральной улицы Бахчисарая, шли колонны солдат и техники. Утром горожанам объявили, что они должны соблюдать установленный комендатурой «орднунг» – порядок. За нарушение расстрел. Расправы начались незамедлительно. Я видел издали в центре города повешенных людей – то ли активистов, то ли партизан, но близко подойти мне не позволяла младшая сестра матери – тетя Маруся, которая взяла меня под свою опеку – мать была занята грудным младенцем и контуженным отцом. Но ее кураторство надо мной было внезапно прекращено: она через несколько дней попала в облаву, устроенную немцами в центре города и в отместку за нескольких убитых партизанами немецких солдат, была задушена с другими пойманными в «душегубке» – так в народе назывались карательные спецмашины.

У матери была еще старшая сестра – Евдокия Ивановна. Жила с мужем и двумя сыновьями тоже в Бахчисарае. Мы часто были у них в гостях. Когда началась война, они уехали из Бахчисарая и пути наши разошлись. А нам тоже пришлось уезжать, но не по своей воле, а по принуждению.

Отец

О нем надо рассказать особо. Звали его Трофим Васильевич. Родился в 1912 году в селе Коробкино, Курской области. После тяжелой контузии под Джанкоем он потерял речь и слух. Стал фактически глухонемым. А был он человеком недюжинной физической силы. Помню, еще до начала войны, пятилетним ребенком мать отсылала меня к нему на работу с туеском, в котором был уложен нехитрый его обед. Я подолгу мог смотреть как отец с напарником «распускали» по длине огромные бревна на доски. Раньше пилорам не было и доски нужно было получать вручную. Бревно укладывалось на высокие козлы, закреплялось, затем длиннющей пилой с двумя ручками по концам, двумя рабочими из которых один стоя на козлах вверху, а другой внизу, пилилось. Сейчас я могу представить какой это был тяжелый труд, а тогда мне нравилось смотреть как опилки словно снежинки кружились вокруг этих козел и падая на землю, образовывали мягкие пушистые горки.

После оккупации Крыма немцами, несмотря на то, что мы с соседями татарами жили дружно, их политическое руководство начало очень настойчиво предлагать русским выезд в другие оккупированные районы. Мы уехали на Украину в село Троицкое, Мелитопольского района к родителям матери. Всю оккупацию отец проработал в сельской кузнице подручным кузнеца – молотобойцем. Деревня без кузницы – что птица без крыльев. Кузница в нашей деревне была одна на три других небольших деревеньки. Кузнец в деревне лицо уважаемое и неприкосновенное. Ни немцы, ни полицаи кузнецов не притесняли. Я очень часто приходил в кузню и наблюдал как отец тяжелым молотом бил по раскаленной заготовке в то место, куда указывал кузнец своим маленьким молоточком. Готовые топоры, лопаты, подковы опускали в чан с водой. Эту процедуру я особенно любил смотреть. Еще мне нравилось смотреть как отец подковывал коней. Немцы часто заставляли кузнецов подковывать своих лошадей. Большинство лошадей стояли смирно, когда им отрывали старые изношенные подковы и прибивали новые, но были лошади и очень нервные. Чтобы их подковать нужна была большая сноровка и сила.

Несмотря на то, что вокруг шла жестокая война, мы со своими сверстниками – ребятней нашей улицы, часто играли в войну. «Стреляли» в своих противников из деревянных ружей и пистолетов. У меня был деревянный пистолет, покрашенный черной краской и я гордо носил его на перекинутой через плечо бечевке. Однажды, когда наша деревня уже стала прифронтовой и немцы готовились к отступлению, я разгоряченный очередной игрой, выскочил из калитки на улицу, а по ней шли два немецких офицера. Не знаю почему, я своим «пистолетом» прицелился в них и стал «стрелять». Дальнейшее я хорошо запомнил. Один из офицеров, увидев наведенный на себя деревянный пистолет, начал расстегивать кобуру своего пистолета, товарищ схватил его за руку и между ними завязалась борьба. Этим воспользовалась моя бабушка, сидевшая на лавочке у калитки. Она схватила меня и мигом затащила во двор. В тот день моя задница была исполосована отцовским ремнем, а пистолет благополучно сгорел в печи. Родителей матери я плохо помню. Дедушка болел и лежал в постели. Бабушка была очень доброй ко мне, рассказывала сказки, подкармливала меня краюшками хлеба, который пекла в огромной печи, стоящей во дворе. Фактически она не растерялась и увела меня от беды. Во время освобождения деревни от немцев наступающими частями Советской Армии снаряд, не известно с чьей стороны, угодил в дом родителей. Не успевшие спрятаться в погреб дедушка с бабушкой погибли, а мы, сидевшие в погребе, уцелели. Тогда много деревенских жителей пострадало. Были убитые и раненые.