Хотели бы, так давно бы на тот свет отправили. Ну, или «залечили» до смерти. Так что, мимолётно усмехнувшись по поводу на мгновенье охватившей меня паранойи, в процедурную я въехал безо всякого душевного трепета и тревожащего душу смятения чувств.
— Ну-с-с, больной. Как настроение? — Раздался голос, который я слышал недавно. — Жалуйтесь, где что не так.
— Всё так… уважаемый. — Слегка запнувшись, моментально же ответил я.
А небольшая запинка произошла оттого, что на ум пришло почему-то словосочетание «господин доктор». Но, что-то заставило придержать язык и подобрать другой эпитет. Нейтральный, так сказать, и ни к чему не обязывающий.
— Что ж, тогда приступим к более детальному осмотру. — Судя по донёсшимся до моих ушей звукам, врач довольно потёр руки. И, обращаясь к стоявшей чуть в стороне женщине, скомандовал. — Елизавета Семёновна, снимите, пожалуйста, с нашего пациента бинты.
Взявшаяся освобождать мою тушку от повязок медсестра действовала быстро и аккуратно. Она срезала хирургическим ножницами заскорузлые от ссохшейся мази узкие марлевые полоски и точными и резкими движениями отрывала ошмётки, бросая их куда-то вниз.
Прикосновения металла холодили кожу, и постоянные дёрганье и рывки заставляли морщиться при каждом движении Елизаветы Семёновны. Но, понимая что, в любом случае эту, хоть и не очень приятную, но и не слишком болезненную процедуру рано или поздно всё равно пришлось бы пережить, я мужественно терпел. И даже ни разу не ойкнул.
Когда моё тело было освобождено от, так сказать, «пут», настала очередь головы. Вернее, только лицевой её части, так как трогать загипсованный затылок, врач запретил категорически.
— Посмотрим, что покажет рентгеновский снимок. — Не терпящим возражения голосом, заявил он.
И, так как спорить с эскулапом никто не решился, заслоняющую обзор тканевую маску срезали только с многострадальной моськи. И, наконец-то, я широко распахнул глаза, чтобы тут же с громким и выразительным — «Блядь»! — захлопнуть их обратно.
— Попрошу не выражаться, больной! — Недовольным тоном сделала мне строгое замечание Елизавета Семёновна. И, как будто я этого не знал, на всякий случай, напомнила. — Вы находитесь в медицинском учреждении!
— Извините. — Смущённо пробормотал я, чувствуя, как щёки наливаются краской. — Просто, не ожидал, что это будет так…
— Неожиданно. — Закончил за меня голос, принадлежащий Яков Моисеевичу.
Мой, если можно так выразится, «первый доктор», до этого момента тихонько стоял в сторонке. Так же, как и ещё человек пять в белых халатах, видимо, и составлявших собранный для решения моей дальнейшей судьбы, консилиум.
— Лев Абрамович, я закончила. — Тем временем доложила Елизавета Семёновна, чинно отойдя в сторону.
Что натолкнуло меня на мысль, кто именно главная лягушка в этом болоте. А в памяти смутно всплыл разговор, состоявшийся над моим, лежащем в бессознательном состоянии, телом. В процессе которого, коллегиально, так сказать, было принято решение сделать мне инъекции морфия и адреналина.
Хотя, проанализировав собственные ощущения, понял что, никаких побочных эффектов или, тем более, дискомфорта, неизбежно сопутствующим применению такого рода препаратов, не последовало. Из чего сделал вывод, что местные эскулапы, всё-же не зря едят свой хлеб. А все предпринятые ими действия пошли мне только на пользу.
Тут неприятные ощущения в моих глазных яблоках поутихли, и ваш покорный слуга предпринял вторую попытку. Правда, на этот раз я не торопился и, прикрывшись ладонью, осторожно разлепил левое веко, взглянув на вновь отрывшийся для меня мир через узкую щёлочку.
К счастью, никакого дискомфорта в этот раз не последовало и я, теперь уже смелее, но по-прежнему заслоняясь рукой, распахнул и второе око.
И обнаружил, что лежу, причём абсолютно голый, в плотном кольце обступивших меня деятелей медицины. Безусловно, по достаточно громкому дыханию и звукам приближающихся шагов, я понимал, что хирургический стол окружили люди. Но, так как был занят адаптацией, поначалу не обратил на свою наготу и смотрящих на меня эскулапов никакого внимания.
Ну, а теперь вдруг стало неуютно и даже немножко стыдно. Но, выдавать смущение или прикрываться руками я не стал. Зачем смешить достопочтенную публику? Тем более, что женщин, если не считать ассистентки хирурга, среди присутствующих не было. Ну а, Елизавету Семёновну, даму внушительных статей и постбальзаковского возраста, вряд ли интересовал мой сморщенный стручёк и, надо сказать, довольно-таки заморенное и сухощавое тело.
— Поразительно! — Началось обсуждение моего, так сказать, феноменального случая. — Этого не может быть!
Но, Лев Абрамович, взяв бразды правления в свои руки, быстро навёл порядок и пресёк, по его мнению, совершенно неуместные дебаты.
— Отставить разговоры! — Твёрдым, хорошо поставленным голосом, приказал он. — Перед нами свершившийся факт, больной довольно-таки хорошими темпами идёт на поправку. И! — Тут он поднял указательный палец к потолку и зачем-то посмотрел туда же. — Там! Ждали от нас только положительного результата!