С чистого листа

Сестры участливо кивнули. Обе ухаживали за Бьярне почти все время, что он находился в больнице. Они кормили, мыли и утешали его. Наверное, они и были его настоящими матерями. Рейне вспомнил виденную им во сне медсестру, разразившуюся истерическими рыданиями при виде страданий Бьярне. Эти медсестры не плакали, лица их были серьезны и сдержанны.

Церемония закончилась пением хорала «Прими руки мои». Пение было нестройным и фальшивым, и Рейне пожалел, что отказался от услуг профессиональных певчих. Но такая церемония поражала своей трогательностью, как пение детей, хоронящих птичку.

Маленький гробик с телом Бьярне остался в часовне. Потом его пепел развеют по памятной кладбищенской роще. Рейне подумал, что это будет самая подходящая концовка перемотанного к началу фильма. В этой его части Ангеле не было места.

Рейне оставил машину на кладбищенской парковке, но сразу в машину не сел, а решил немного прогуляться и привести в порядок свои мысли, прежде чем возвращаться к Ангеле и Себастьяну. Он шел по улицам, прилегающим к большому кладбищу, по незнакомым ему улицам, по кварталам с редким уличным движением, где жили спокойные люди, словно близость кладбища накладывала на них свой умиротворяющий отпечаток. Он представил себе, как в ветреную погоду пепел из памятной рощи осыпает своими светло-серыми крупинками желтые кирпичные фасады домов или невидимыми снежинками ложится на волосы играющих во дворах детей.

Он прошел мимо газетного киоска. С первых страниц кричали аршинные заголовки, призывавшие просто посмотреть на них. Рейне посмотрел… и увидел себя.

Толстые стекла очков, увеличивающие глаза, глубокие носогубные складки — все это смотрелось как оптический обман. Большой нос, толстые губы, сложенные в тупую ухмылку.

Рядом с его фотографией — фотография Ангелы. Желтые, с восковым оттенком курчавые волосы, облаком окружающие голову, лежащий на груди тройной подбородок, из-под насупленных бровей хмурый, обиженный взгляд.

Он понял, когда были сделаны эти снимки — совсем недавно, когда они фотографировались на паспорта.

Текст над фотографиями был набран заостренным четким шрифтом. Буквы были похожи на копья или кинжалы необычайной, глубокой черноты. Рейне никогда не видел такого черного шрифта. Текст гласил: «Похитители Себастьяна, ранее судимые за убийство».

Потрясенный Рейне вошел в магазинчик и купил газету. Позже он осознал, что это было опрометчиво с его стороны. Но все происходящее, казалось, не имело никакого отношения к реальности и представлялось абсурдной шуткой. Он чувствовал себя объектом съемки скрытой камерой, а надпись над фотографиями лишь подкрепляла его реакцию.

Он раскрыл газету и начал читать прямо на улице. Прочитав несколько строчек, он снова сложил газету и пошел к машине. Сосредоточившись на движении, он выехал из города, остановился на придорожной площадке отдыха и начал читать дальше.