С чистого листа

Небо разбухло и потемнело от влаги. Юзи вытащил телефон — пропущенных звонков нет, сообщений нет, время 7:23. Как же глупо было надеяться, что забвение возможно. Лондон. Еще один день. Юзи увидел автобусную остановку и только направился к ней, как упали первые капли дождя.

2

Юзи проснулся в половине третьего, по его телу гуляли полоски света. В ушах до сих пор звенело от клубной музыки, мучило похмелье. Обошлось без кошмаров — приятный сюрприз. Юзи пошарил по полу рядом с кроватью, нашел сигареты. Выкурив одну, он воткнул ее в ощетинившуюся окурками пепельницу. Потом повернулся на бок и попытался снова уснуть. Но в ухе опять засвербело.

— Юзи, нам надо поговорить.

— Я же просил, оставь меня в покое, — пробормотал он в подушку. — У меня сегодня нет сил с тобой разговаривать.

После паузы голос произнес:

— Хорошо. Я дам тебе передохнуть. Сегодня. Верь в себя.

Коль всегда так говорил. Зуд в ухе постепенно утих, и Юзи облегченно вздохнул. Многие люди слышат такие голоса, он знал, что слышат. Но у него по-другому. Он всегда слышал только один и называл его Коль, что на иврите означало «голос». Коль всегда был женским, очень спокойным, почти гипнотическим, с металлической ноткой. Временами он будто бы делался старше, обычно когда дела принимали серьезный оборот. Иногда голос молчал днями напролет, предоставляя Юзи разбираться самому. А бывало, что Коль не оставлял его круглые сутки, зудел за левым ухом, как торговка рыбой. Он часто сводил Юзи с ума. И всегда старался, чтобы тот ему отвечал.

Но на сегодня Коль пообещал оставить Юзи в покое, и тот воспользуется этим сполна. Он как можно глубже зарылся головой в подушку и позволил мыслям растечься во все стороны. Сна не пришлось долго ждать. Но вместе с ним пришли кошмары. Юзи следовало это предвидеть. Брюссель, блистающий дипломатический Брюссель. Собственная рука вытягивается перед ним, как бледный трезубец. Холодное соприкосновение его ладони с грудью женщины, сильнейший толчок. Ее лицо, перекошенное от запоздалого ужаса, запрокидывающееся назад, когда она летит спиной вперед на дорогу. Ее волосы лентами и кольцами расплескиваются по ночному небу, голова ударяется о лобовое стекло мчащегося «мерседеса»; подброшенное в воздух тело, черная шляпка. Один-единственный вскрик. Его первое убийство для Бюро.

В половине четвертого Юзи опять проснулся, и на этот раз встал с постели. Где-то играла музыка, он слышал, как она пробивалась сквозь половицы. Он взял из холодильника клубничный мусс, содрал крышку и принялся ложка за ложкой отправлять его в рот. Потом включил свои два телевизора; их приходилось использовать в паре, потому что один не показывал картинку, а на другом не было звука. Юзи раздвинул занавески и выглянул в летний день, почесывая чумную голову. У разбитой автобусной остановки стайка детей играла в футбол куском асфальта. Юзи снова задернул занавески и раскурил следующую сигарету. Поддавшись импульсу, он оперся ступней о ножку кофейного столика со стеклянной крышкой и надавил; тяжелый, слишком тяжелый для обычного стола. Хорошо. Его «слик» на месте.

В ванной Юзи открутил душевую лейку и постучал ею о раковину, потом поскреб ее ложкой. Он читал, что в грязных душах заводятся микроорганизмы, которые, попадая в дыхательные пути, могут разрушать легкие. Отчистив лейку, Юзи бросил окурок в унитаз и принял холодный душ. Потом заполз в свою одежку, как улитка в ракушку, и стряхнул влагу с волос.

В квартире было жарко. Эта жара чем-то напомнила ему о летних днях его юности. О том лете, когда он, четырнадцатилетний, завоевал национальный приз по стрельбе среди юниоров, выбив 197 из 200 старой винтовкой-штуцером. Родители рассказывали об этом каждому встречному; этому завидовал весь «Гдудей ноар иври», Батальон еврейской молодежи. «Начало блестящей карьеры», — с горечью подумал Юзи.

Перед глазами всплыло убийство, брюссельская ночь; Юзи прогнал картинку. Он подумал о венгерской девочке. Узнает ли он ее, если когда-нибудь увидит снова? У него болела голова. На кухне он проглотил аспирин без воды, но потом, обнаружив, что капсула до сих пор дерет ему пищевод, наполнил стакан и выпил. Внутри как будто пылала печь, и вода превращалась в пар. Юзи опять наполнил стакан и взял ключ из кишевшего муравьями ящика. Он был ненасытен, его душа алкала. Позабыв стакан на столешнице, Юзи выбрел из кухни, отпер свободную комнату и вошел.

Комнату наполняло неподвижное благоухающее облако, а окна были затемнены. Юзи слышал, как гудят приборы. Когда глаза привыкли к сумраку, в нем вырисовалась дюжина деревянных конструкций, похожих на платяные шкафы со стенками из белых простыней, прикрепленных кнопками. Гофрированные шланги, лениво скручиваясь в петли, тянулись к окну. Юзи осторожно открыл один из шкафов, и оттуда, выбелив ему лицо, полился ослепительный свет. Он протянул руку.