С..а - любовь (ЛП)

— Таблетки не дают стопроцентной гарантии, — тихо отвечаю я, умалчивая о том, что они вообще не эффективны, если их не принимать во внутрь. Чувствую себя ребенком, которого отчитывают за его тупость. Никогда не ощущала себя такой маленькой и слабой. Мне это не нравится.

Он твердо смотрит мне в глаза и, даже не моргнув, приказывает:

— Делай аборт. Я не хочу детей.

У меня замирает сердце.

— Я не могу этого сделать. Я хочу ребенка. — Но не любого. Только от него. Мне нужно то, что будет связывать меня с Лореном. Он передумает. Он осознает. Однажды он поймет, что мы принадлежим друг другу.

Лорен с отвращением улыбается и качает головой:

— Прекрасно. Оставляй его, но моего имени на свидетельстве о рождении не будет. Записывай ребенка на мужа. Пусть он воспитывает его.

Эти слова причиняют мне боль. Это какая-то шутка. Так не должно было быть.

Но я приму его решение. По крайней мере, он не сказал, что между нами все кончено. Я никогда не проиграю. Однажды я заставлю его передумать.

Глава 26

Чертова жалкая губка

Миранда

Флешбэк

Третьи роды проходят под анестезией. Я не чувствую никакой боли, только давление. Два толчка и в комнате раздается громкий крик.

— Девочка, — говорит доктор. Ух ты, что-то новенькое.

Я знаю, что должна посмотреть на Шеймуса. Именно это я делала в предыдущие два раза. Я наблюдала за его реакцией, даже несмотря на то, что она причиняла мне боль. Но когда медсестра кладет ребенка мне на грудь, я смотрю на маленькое тельце. Оно покрыто чем-то липким, отчего мне хочется вырвать, и вопит так, как будто ему не нравится снаружи и хочется вернуться туда, где тепло. Это очевидное неудовольствие вызывает на моем лице улыбку — я бы тоже сделала что-то в этом роде. А потом я перевожу взгляд на крошечное лицо: даже с открытым ртом и крепко сжатыми глазами она похожа на меня. Это немного смягчает меня; наконец-то, хоть один ребенок похож на свою мать.

— Привет, малышка, не плачь, — воркующим голосом произносит Шеймус.

Она икает и ее плач стихает, как будто голос Шеймуса успокаивает ребенка. Ну конечно, он ведь у нас святой.

Его большая рука лежит на ее маленькой спине. Он уже ее защитник.

—Мы так рады, что, наконец, ты с нами, дорогая.

Ребенок полностью успокаивается и открывает глаза.

— Она похожа на тебя, Миранда. Такая же красавица, — полным эмоций голосом произносит Шеймус.

Я улыбаюсь, думая про себя: «Джекпот! Вот как я должна чувствовать себя после родов! Я должна ощущать хотя бы какую-то связь. А он должен выказывать мне свое восхищение. Наконец-то!»

— Как мы ее назовем? — спрашивает Шеймус.

В предыдущие два раза у меня не было сил, чтобы говорить. Я была слишком подавлена негативными эмоциями и ревностью. Но только не сейчас.

— Кира. В честь моей бабушки. — Шеймус ничего о ней не знает, кроме того, что она воспитала меня. Но не потому, что он не спрашивал, а потому, что я отказывалась говорить о ней и хранила все воспоминания в себе.

— Кира — идеальное имя, — соглашается он.

Как только Шеймус берет ее на руки и начинает баюкать, медсестра говорит:

— Никогда не видела более гордого папочку. — И мое кратковременное счастье сразу начинает рушиться.

Она не его.

Лорен должен был разделить со мной этот момент.

Эта идеальная картинка — фикция. Иллюзия.

Она моя.

Не наша.

Только моя.

И это ужасает меня.

Что если Шеймус обо всем узнает до того, как Лорен передумает? Что если мне придется растить ее самой?

Мне становится плохо и кружится голова. Обычно я с легкостью справляюсь с подобным состоянием, но сегодня все по-другому. Наверное, это гормоны.

Все только ухудшается по мере того, как я наблюдаю за поведением Шеймуса. Он разговаривает с Кирой так тихо, что я не слышу его, но вижу, как шевелятся губы и знаю, что каждое слово, которое он произносит — это обещания. Обещания, которые он будет сдерживать до самой своей смерти. Я чувствую любовь, которая исходит от него. И она вся для нее. Также, как все его внимание. И все его обязательства. Еще один ребенок завоевал его сердце.

А ведь она даже не его.

Если бы у меня была совесть, я бы рассказала об этом Шеймусу.

Меня охватывает чувство потери. Не нашей, а моей — потери мечты о новой жизни с другим мужчиной. Никогда еще мне не было так одиноко.

Я рада, что попросила их перевязать мне маточные трубы после родов. Я отказываюсь проходить через эту хрень еще раз ради мужчины.

Как только меня перемещают в палату, я требую антидепрессанты. Медсестра говорит, что ей нужно проконсультироваться с доктором.

— Начхать на консультацию, дайте таблетки, — огрызаюсь я. Она быстро выходит и сразу же появляется Шеймус. Уверена, его прислала медсестра.