— Я видел, что вся ваша мебель на улице. Пойду принесу вентилятор и полотенца и помогу вам все убрать. — Если Фейт согласится посидеть с детьми в квартире, я могу помочь Хоуп.
— У меня в кладовке есть вентилятор, — произносит она. Я понимаю, что Хоуп предлагает решение проблемы, но то, как она это делает, кажется странным. Словно она делает какое-то случайное заявление. По каким-то причинам это кажется совершенно не в тему.
— Хорошо. Поставьте его на кухне, там, где сухо и включите. Я скоро вернусь, — потому что боюсь, что она поставит его на промокшем ковре, включит и ее ударит током.
Хоуп кивает.
Я шлепаю по промокшему ковру к двери. Выйдя на улицу, разминаю плечи, закрываю глаза и дышу влажным ночным воздухом. Напряжение, сковывающее тело из-за внезапного притока адреналина, начинает спадать. Хорошо, если бы от любого стресса можно было бы избавиться столь же просто. Медленно поднимаюсь по лестнице, потому что меня снова начинает охватывать усталость.
Дверь в мою квартиру широко распахнута. Фейт, скрестив ноги, сидит на полу в гостиной, положив ладони на колени. У нее закрыты глаза, и я вижу, как поднимается и опускается ее грудная клетка. Ее губы немного двигаются, как будто она что-то говорит, но не слышно ни звука.
Довольно неловкая ситуация. Не уверен, стоит ли прерывать ее или просто подождать, когда она почувствует мое присутствие. В конце концов, я прочищаю горло — это мой способ выходить из подобных ситуаций.
Она еще несколько секунд шевелит губами, а потом открывает глаза и встает.
— Ну? Отключили воду?
Я киваю, но перед глазами все еще стоит образ Фейт, сидящей на полу.
— Что ты делала? Медитировала? Молилась?
— Наверное, и то, и другое, хотя мне не нравится такое определение. Мне больше подходит многозадачность, — подмигивает Фейт.
Не знаю, появилась ли на моих губах улыбка или нет, потому что я слишком устал, но вот внутри она заставила меня смеяться.
— Мне нужно взять вентилятор и полотенца, чтобы вернуться и помочь Хоуп привести все в порядок.
— Почему бы тебе не отдать их мне, и я помогу ей? Я не против? Так я буду чувствовать себя полезной, — говорит Фейт.
— Но я сказал Хоуп, что вернусь, чтобы помочь ей, — возражаю я, потому что ненавижу подводить людей, особенно, если пообещал им что-то.
Фейт улыбается, и я понимаю, что она не собирается сдаваться.
— Завтра утром тебе нужно идти на работу, а детям в школу. Мне нет. Отдыхай, Шеймус.
— Ты уверена? — Мне не хочется отступать, но она права. Через несколько часов нужно вставать на работу.
Фейт кивает.
Я настаиваю на том, чтобы спустить вентилятор и полотенца самому. Объясняю ситуацию Хоуп и говорю, что ей поможет Фейт. Также прошу ее подняться и постучать ко мне в квартиру, если им что-нибудь понадобиться.
Хоуп кивает, но не произносит при этом ни слова.
Мы с Фейт встречаемся у меня на пороге.
— Спасибо за то, что помог сегодня Хоуп. Прости, что пришлось разбудить тебя. Нам нужен был герой.
Приятно чувствовать себя нужным.
— Всегда пожалуйста. Спокойной ночи, Фейт.
Она закрывает за собой дверь, но оставляет небольшую щелку.
— Спокойной ночи, Шеймус, — шепчет она в нее.
Глава 15
У тебя красивые колени, стыдно их разбивать
Шеймус
Суббота, семь часов утра, а значит, гарантированы две вещи:
Первая: Кира проснулась уже около часа назад и смотрит мультфильмы, сидя на диване.
Вторая: Я, полупроснувшись, сижу на диване рядом с Кирой и смотрю мультики… сквозь закрытые веки.
Я не просыпался позже шести часов утра вот уже одиннадцать лет.
Я не жалуюсь. Мои дети будут маленькими лишь однажды. Мальчики сейчас спят, но я уверен, что скоро проснутся и они.
— Папочка, а мы пойдем сегодня на пляж?
Я отвечаю со все еще закрытыми глазами.
— На улице идет дождь? — Вчера вечером по местным новостям ведущий прогноза погоды сообщил, что сегодня ожидается дождь.
Она подходит к входной двери и открывает ее; полагаю, точная оценка погоды требует непосредственного погружения, а не простого выглядывания в окно.
— Что это? — с любопытством спрашивает Кира, глядя на землю. Любопытство — не всегда хорошо, особенно, если оно исходит от Киры. В ней нет страха. Ее бесстрашие связано с доверием. С безоговорочной верой в то, что мир — хороший и в нем не может случиться ничего плохого. Но даже если происходит что-то плохое, как когда ее в три года укусила пчела, потому она выглядела слишком неотразимой и привлекательной для ее маленьких пальчиков, или, когда ее мать бросила семью и переехала в другой штат, Кира никогда не теряет доверия и веры, оставаясь такой же бесстрашной.
Я подхожу к двери, чтобы взглянуть на ее «это».
На коврике лежит трость. Она деревянная и, несмотря на то, что не выглядит громоздкой, кажется довольно крепкой, как будто служит своей цели и служит хорошо. Судя по всему, у нее было для этого много возможностей. Лак и краска на ручке стерлись, а наконечник заработал себе немало боевых шрамов. Под тростью лежит конверт с моим именем.
Когда я вижу свое имя, меня одновременно охватывает несколько чувств.