Ржевский. Том 4

Наверное, это не совсем верное утверждение, что у самурая нет цели, отстранённо подумала Шу. И что есть только Путь.

Если цели не иметь, то каким этот Путь будет? Бесцельным? Вот сейчас у неё есть вполне понятная цель — наказать недостойного за длинный язык и за пренебрежение к другим свободным людям, равное оскорблению. Эта цель и определяет её Путь, по крайней мере, на ближайшие пять секунд.

Уже четыре.

— ПОГОДИТЕ!

— СТОЙТЕ!

Наплевав на любые последствия для себя лично, между ней и здешним принцем прямо под клинок бросились Лукин и Трифонов.

— Норимацу-сан, средний сын нашего монарха всегда был несдержан на язык!

Ты смотри, Лукин даже обратились на правильный лад, хотя и по-русски.

Ладно, считается — не всем быть Ржевским. Её только сейчас осенило: а ведь партнёр по бизнесу говорит абсолютно на всех языках, на которых разговаривают тёлки, которых он хочет трахнуть!

Какой-то свой Путь?

— Не губите! — Трифонов словно собрался подставить свою грудь вместо царской.

Кто бы мог подумать, что за пару секунд можно успеть понять и обдумать так много, удивилась японка тем временем изменениям внутри себя.

Шу хладнокровно сместилась в сторону, чтобы не задеть невиновных — убить царевича Дмитрия СЕЙЧАС, в дзене, она легко успевала и с чуть более неудобной дистанции (и из текущего положения). В любой момент.

Наследник престола, вопреки полагающейся его должности выдержке, на виду у всех испытывал неподобающие рангу и статусу испуг, тревогу и страх. Был он весьма далёк от невозмутимости и до неприличия близок к панике.

— Ты трус. — Констатировала Норимацу вполне осознанно.

Присутствующие подданные должны знать, какая недостойная мокрица причудливым капризом судьбы вознеслась над ними не по праву.

Ничего, такие моменты отлично исправляет сталь — танто двинулся вперёд.

Если бы дело происходило дома, любой из детей Микадо первым делом остановил бы пытавшихся его защитить (хватило бы даже скупо поднятой ладони) — подобные разговоры принадлежат лишь двум людям, кто-то третий уже лишний.

Кроме того, собственный принц наверняка позаботился бы и о том, чтобы перед лицом неминуемой гибели через пять ударов сердца, во-первых, на репутацию Семьи не легло несмываемое пятно его трусости: он бы так не дрожал как осиновый лист руками, глазами, и губами. Лихорадочно изобретая поводы и предлоги увильнуть от неизбежного.

Во-вторых, любой из детей Микадо или попытался бы подороже продать свою жизнь (с мастером дзен, каковым сейчас являлась она, бесполезное занятие, с толикой заслуженного самоудовлетворения подумала японка).

Либо, как вариант, по собственной воле сократил бы период между вынесением её приговора ему — и собственной смертью. Хотелось бы верить.

Например, Шу в подобной ситуации просто сделала бы шаг вперёд, надеваясь на чужой танто и добровольно признавая суровую необходимость ответа за слова и поступки, не соответствующие высокому положению облечённого властью.

Ничего себе, какой диалог с собой в этом состоянии занятный. Может, в будущем стоит попробовать входить в дзен не только в бою?

Пожалуй. Если отстранённо и регулярно рассуждать ТАК, наверняка можно открыть для себя много нового в этом несовершенном мире.

К удивлению присутствующих в следующий момент японка открыто и светло улыбнулась: каждый миг серого и унылого занятия под названием жизнь теперь можно было раскрашивать собственными руками в любые краски.

Надо лишь работать над собой, не переставая, и целеустремлённо шагать и шагать по пути До.

— Этот наследник — трус! — внятно и звонко объявила она в следующий момент.

Нарушить собственное слово и превысить пятисекундный лимит с этого ракурса мышления Норимацу больше не боялась.

Три ха-ха, новое состояние позволяет видеть то, что недоступно другим.

Что является началом гибели любого политика? Правильно, объявление его РЕАЛЬНЫХ несоответствий прилюдно.

С одной стороны, здешний народ неизбывно милостив к монархам, припомнила японка. Лидерам своим из раза в раз прощает такое, за что в любой другой географии бы…

С другой стороны, ни один суровый и открытый народ не станет терпеть над собой труса. Стало быть, бросая при всех справедливое и несмываемое обвинение, она уже начала убивать негодяя. Как минимум политически.

— УБЕРИТЕ ЕЁ! — царевич Дмитрий протёр мозги и резво отпрыгнул назад, завороженно глядя на кончик малого японского меча. — Я ВАМ ПРИКАЗЫВАЮ! ВЫ ЧТО, ЗАСНУЛИ?!

Все как по команде замерли. Хотя, если чуть подумать, объяснимо.

— Идиот! — фыркнула японка, делая шаг вперёд и сокращая расстояние.

Не будучи менталисткой, Норимацу сейчас искренне наслаждалась новыми скоростью и режимом мышления.

— Ты здесь не можешь никому приказывать, — раздалось со стула Ржевского. — Да хоть и сам царь; здесь он только вежливо просит и предлагает, точка. Нах*й ТУТ могут послать и за меньшее. Тёзка, ты бы хоть обстановку прояснил перед тем, как в незнакомом водоёме погружаться!

Все Изначальные замерли. Даже Лукин и Трифонов, активно пытавшиеся до сего момента втиснуться между ссорящимися, удивлённо посмотрели на молодого дурачка.