Рыжая помеха

Ну да… Проебал я день вчерашний, в прямом смысле этого слова… Это еще Васильич не знает.

— По существу вопроса. — Я не комментирую и не оправдываюсь. Облезет, сучара.

— Сегодня у Мехзавода.

— Завтра.

— Сегодня.

— Ладно, — даю заднюю, — уточню у Ворона. Не пропадай, найдемся.

— Ага…

Крас уходит, а я стою, размышляю. Надо бы Васильичу сказать… Потому что Ворон — это его территория, я этого отморозка в глаза не видел.

Интересно, на кой хер он решил помогать следствию? Неужели хитрая шкура Васильич его за гланды взял? Он в этом деле спец, конечно…

Сегодня после универа мы договорились со Светиком… Она будет ждать… Черт.

Пишу сначала Васильичу, надеясь, что тот отменит стрелу. Подготовиться же надо!

Но Васильич перезванивает, долго материт меня за неорганизованность, тупость и безалаберность, после чего встречу подтверждает.

Сразу после пар мне необходимо сгонять домой, туда приедут уже к тому времени нужные люди с аппаратурой, подготовят меня.

И потом вперед. Служить родной стране.

Матерю старого маразматика, естественно, уже после того, как связь вырубается, пишу Светику.

Она отвечает одной смс, в которой поднятый средний палец. И ледяным молчанием на все мои остальные стопятьсот смс.

Черт, никакой личной жизни с этой работой проклятой!!!

Особенности работы под прикрытием

— Мехзавод — это не потому что завод, — глубокомысленно скрипит Ворон, по-блатному прикуривая сигаретку прямо на ветру. Это особое умение, такому в обычном мире не научат. А вот в зоне — запросто.

Я стою, опираясь задницей на его потрепанный гелик, скучающе разглядываю остов здоровенной бетонной конструкции, бывшего корпуса завода.

Когда-то тут была жизнь. Предки, жившие при развитом социализме, строили с размахом. На века.

И теперь не оставляет ощущение, что в игре компьютерной нахожусь: старая заброшка, бетон и ржавчина, бурьян и собаки бродячие.

Как-то даже неуютно без ствола серьезного. Как в игрухе, хочется нарастить мощность на свою пукалку, которую Васильич, сука, от сердца оторвал.

У Ворона явно есть что-то посерьезнее. Но, даже если и нет, у него есть шесть серьезных мужиков с собой.

Двое в его гелике, и четверо еще в одном — чуть поодаль.

Девяностые, сука, вернулись.

Я, хоть и не застал, а отец хлебнул по полной. Рассказывал.

У нас как раз передел был крутой, никелевый комбинат, да шахты делили с кровью.

Он успел урвать. Правда, ничем хорошим это дерьмо не кончилось, но тут уже издержки. Никто не виноват.

Он — уж точно.

Морщусь от остро кольнувшей в сердце боли, каждый раз приходящей, когда появляются мысли об отце, могилу которого уже не навестить, матери, еще живой, но уже давно переставшей узнавать нас с Люськой, да и о Люське моей, мелкой бешеной сестренке, пострадавшей больше всех…

Отгоняю негатив, усмехаюсь независимо, слушаю Ворона, ударившегося в ностальгию.

— Здесь поселок был, городского типа, — скрипит мирно Ворон, покуривая и разглядывая окружающий мерзкий пейзаж чуть ли не со слезами умиления на глазах, — строился спецом, чтоб людям нормально добираться до завода… Эх, какие тут стрелы были в девяностых… Крутые! Я тогда не старше тебя был, но уже в авторитете. Мы сюда приезжали с Васей Наставником. Слышал про такого?

Мотаю головой. Я не местный, и кровавую историю здешнего края не знаю.

— Щенок… Наставник был… Ладно, земля ему пухом…

Я не собираюсь вникать, зачем голову засорять? Другое интересует.

Может, спросить, пока время есть? Мы приехали раньше на пятнадцать минут. Ворон ворчал, что это западло, что нормальные люди приезжают минута в минуту, и если опоздаешь, то неуважение и стрела решается в пользу того, кто приехал вовремя…

Но мне плевать на бандитские обычаи замшелых девяностых, тем более, что сам Ворон, сотрудничая с Васильичем, плотненько зашкварился, или, если говорить нормальным языком, испачкался так, что кто бы про порядки теперь пел.

— А зачем это тебе вообще?

Спрашиваю осторожно, прикрыв микрофон. Уже понятно, что связь так себе, и тем более ветер… Если что, спишу на это.

Ворон понимает сразу, о чем я, режет взглядом по закрытым окнам своего гелика, отходит на пару шагов, типа прогуляться.

Я иду следом.

— Я шмаль разного рода терпеть не могу, — неожиданно откровенничает Ворон, поглядывая на мой палец на микрофоне.

Я молчу, ожидая продолжения, хотя удивлен, если честно. И сильно.

Я особо про сферу деятельности Ворона не в курсе, но думал, что по его территории как раз трафик. Оказывается, нет.

— У меня братишка… — продолжает Ворон, — на синтетику присел, еле откачали. Я с тех пор по своей территории все это дерьмо вычищаю, полностью. Только натуралочка остается, и только для личного пользования. За то и воюю. А этих тварей чистеньких, которые других сажают на синтетику, удавить готов.

В наушнике прорывается голос Васильича:

— Щенок, я не понял, что со звуком?

Киваю Ворону, типа, понял все, торопливо топаю обратно, убираю палец с микрофона:

— Да все нормально… Может, яма какая?

— Яма-хуяма… Смотрите в оба. Машинка едет. Одна.

Ловлю взгляд Ворона, так и оставшегося стоять на прежнем месте, киваю.