Рыжая девушка с кофейником

– Взгляни, все новое… И мебель, вон, в нескольких местах даже еще в целлофане… Это все неслучайно, поверь мне… Полина купила эту квартиру незадолго до ее приезда к матери… У нее появились деньги, вот поэтому-то она и сказала мне о том, что хочет уехать ИЗ МОСКВЫ…

– А почему ты ничего не рассказала Лене? Что, если она узнает от кого-нибудь о смерти Полины, а не от нас?

– Я скажу ей об этом сегодня вечером…

Наталия раскрыла большую красную папку, которую выудила из самых недр секретера, новенького и сверкающего зеркалами, и вынула оттуда несколько тоненьких белых папок. Быстро пробежала по ним взглядом и покачала головой:

– Знаешь, а мы не зря сюда приехали, честное слово… Смотри… – она рассыпала по столу бумаги, среди которых било несколько больших цветных снимков. – У нее есть дом в Цюрихе… Видишь, а вот и Полина стоит на крыльце своего нового дома… А это документы, подтверждающие ее права на этот дом… А теперь взгляни на купчую… Откуда у Полины эти тысячи долларов? Причем, обрати внимание, дом куплен всего-то 6 июня, совсем недавно… Помнишь, я тебе говорила, что Полина летала в Москву?.. Значит, не только в Москву… Значит, она из Москвы полетела в Цюрих, купила там дом и почти сразу же вернулась назад… Но зачем? Неужели была так влюблена в Гурова? Но, наверно, это так и есть: Полина – опытная женщина, она действительно любила Гурова, иначе бы ни за что не захотела иметь от него ребенка…

– О каком ребенке ты говоришь? Разве у Полины были дети?

– Вскрытие показало, что она была беременна, что-то около трех недель… Ерунда… Но могу себе представить, как она была счастлива, когда узнала о том, что ждет ребенка… Она серьезно опасалась, что после столь бурной жизни не сможет забеременеть, а тут такое… Так что, Валентин, она, похоже, вернулась сюда именно за Гуровым, чтобы выйти за него замуж и забрать его с собой в Цюрих… Представляешь, какой подарок был бы для Гурова! Но между ними что-то произошло…

– Ты говориьла мне вчера в поезде, что вроде бы Гуров – человек из команды Президента… Это никак не может быть связано с тем, что произошло с Полиной?…

– Как знать… Давай перекусим и немного отдохнем. Или нет, давай пообедаем где-нибудь, а потом вернемся и поговорим с Еленой… Я уже разучилась готовить, а вид кухни вызывает у меня негативные эмоции…

– А что такое негативные эмоции?

– А это как в негативе – все наоборот: женщина должна чувствовать себя не кухне хорошо, а я чувствую себя плохо. Теперь понятно?

– Это самый настоящий разврат. Но раз у тебя такое настроение, то уж лучше последовать твоему совету, иначе мы оба умрем с голода…

Они нашли небольшой частный ресторан на Гоголевском бульваре, где было тихо, горели свечи, а между столиками скользили изящные официанты с большими подносами в руках. Валентин заказал копченого угря, ростбиф, салаты и жареных цыплят.

– Что ты будешь на десерт? – спросил он Наталию, которая пристально изучала меню.

– Клубнику и шоколад.

В баре, прямо напротив них, на полке стоял небольшой телевизор. Откровенно скучающий в этот ранний час бармен, молодой мужчина в отглаженной белой сорочке с красным галстуком, внимательно слушал и смотрел, соответственно, выпуск новостей.

– Вот черт, и здесь про политику… И снова про Родионова и его поездку в Италию. Знаешь, Валентин, я иногда чувствую себя настолько оторванной от жизни, что мне даже становится стыдно… Вот скажи мне, объясни глупой женщине, какой смысл заключается в выборах? Я ни за что не поверю, что это честная борьба за власть. Если бы у меня были деньги, да я придумала такой цирковой трюк с этими избирательными урнами – у меня бы, к примеру, внутренность здания администрации ходила ходуном, вертелась бы вместе с мебелью, как в драмтеатре, только чтобы при подсчете голосов использовались заранее подготовленные мною урны… Вариантов – тысячи! Вот поэтому-то мне, глупой, и не понять, зачем миллионы взрослых людей наряжаются в день выборов и идут голосовать. За кого? За толстосумов. Вот разбогатею и тоже буду баллотироваться в Президенты. Уверяю тебя, вся страна проголосует только за меня. Просто мне надо будет все хорошенько обдумать, рассчитать, если понадобиться, приглашу Дэвида Коперфильда и оплачу все его фокусы с бюллетенями. Ты же меня нигде, кроме как в постели представить не можешь… И напрасно, я бы6 находясь на президентском посту, разработала такую колоссальную социальную программу, что все евреи потянулись бы из Израиля назад, в Россию…

– Какая ты смешная, Ната…

– Родионов был в Риме, – внезапно стала серьезной Наталия, лицо ее нхмурилось, словно она никак не могла вспомнить что-то очень важное. – А кто еще был в Риме-то?

– Да там вообще-то была целая политическая тусовка…

– Да я не об этом… Кто-то еще был в Риме, постой, мне надо сосредоточиться, а этот золотой копченый угорь сбивает меня с мысли… Стоп! Все, вспомнила… Селиванов. Андрей Селиванов, тот самый журналист, которого, как мне кажется, убил Бурковиц…

– Старый хирург, Лев Иосифович Бурковиц убил журналиста? По-моему, Ната, ты улетела в своих фантазиях слишком далеко…