Рыцари тёмного леса

— Руад показал тебе, по какой дороге идти, а ты покажешь путь другим. Чем больше людей пойдет за тобой, тем большего добьется Руад, и смерть этому не помеха. Но если ты отчаешься и пойдешь по другому пути, его жизнь окажется в чем-то напрасной. Ты в долгу перед ним, дружок.

— Как же я пойду его путем, если некому больше меня направлять?

— Для начала вырви всю ненависть из своего сердца. Ведь она — еще одно оружие вечного врага. Нам никогда не побить зло его же средствами. Мы можем уничтожить его сподвижников, но, повинуясь ненависти, мы постепенно и неизбежно займем место тех, кого истребили.

— Я не книжник, Гвидион — я беглый раб и мало что понимаю из твоих слов. Будь я старше и сильнее, я взял бы меч и вместе с Лло Гифсом убивал всех, кто служит королю.

Гвидион отвел глаза в сторону и тихо произнес:

— Возможно, истина заставит тебя измениться, а возможно, и нет. Постарайся обрести мир, Лемфада. — И лекарь спустился с холма к беженцам, укладывающим свои пожитки.

Лемфада посмотрел ему вслед. Разве возможно не питать ненависти к людям, убившим Руада? Разве они не заслуживают ненависти? Его взгляд снова упал на весенние цветы. Им хорошо: умирая, они возвращаются в землю, к своим теплым луковицам, и готовятся прорасти снова. У людей все иначе. Он вспомнил свою золотую ночь, вспомнил мертвого оленя и радость, которую испытал от того, что он, Лемфада, способен вернуть кому-то жизнь. Но теперь эта радость затуманилась горечью. Ни разу с тех пор не удавалось ему проникнуть в Золотой Цвет. Если бы он сумел вернуться туда, он спас бы жизнь Руаду.

Лемфада закрыл глаза и погрузился в ласковые волны Желтого. Он плавал там, стараясь отрешиться от всего земного, но слова Гвидиона преследовали его:

«Для начала вырви всю ненависть из своего сердца. Ведь она — еще одно оружие вечного врага. Нам никогда не побить зло его же средствами. Мы можем уничтожить его сподвижников, но, повинуясь ненависти, мы постепенно и неизбежно займем место тех, кого истребили».

Руад ни о ком не говорил с ненавистью и до последнего дня не испытывал к своим падшим рыцарям ничего, кроме жалости.

— Я тоже не чувствую к ним ненависти, ни к кому другому не чувствую, — сказал Лемфада и здесь, в Желтом, впервые заплакал по своему другу. Его душа уходила все дальше в цвета. Сперва он не придал этому значения, но вдруг с чувством, близким к панике, понял, что вот-вот заблудится. Он простер свои бестелесные руки и уцепился за Желтый. Но все прочие Цвета продолжали нестись мимо него с ошеломляющей скоростью.

— Успокойся, — сказал он себе, — страх тебе не поможет. — Поток стал струиться чуть медленнее, и он очутился на краю Красного. Отпрянув назад, он пересек Черный и Зеленый, чтобы снова попасть в Желтый и вернуться домой. Тут Лемфада почему-то понял, что он не один. Не было ни слов, ни прикосновений — ничего, кроме этой странной уверенности. — Поговори со мной, — попросил он, но и за этим ничего не последовало, кроме ощущения дружеского тепла. — Это ты, Руад? Ответь мне. Покажись, — никто не показался, но все Цвета отступили перед сиянием нахлынувшего внезапно Золотого, и Лемфада снова, как в прошлый раз, поплыл на золотом диске над Прибрежным лесом.

В небе над лагерем беженцев возникла мерцающая фигура, и Лемфада узнал красного рыцаря Карбри. Тот устремился навстречу ему.

— Твоего чародея больше нет, а ваше оборванное войско нас не пугает, — сказал рыцарь, — пустая трата сил и времени.

— Тебе лучше уйти отсюда. Здесь тебе не рады.

— Ты не сможешь помешать мне, мальчик, — с тенью улыбки ответил Карбри. — Я летаю, где хочу.

— Теперь уже нет. — Лемфада взмахнул рукой, и Карбри оказался внутри золотого шара. Рыцарь попытался рассечь западню мечом, но она не уступила.

— Без Оллатаира вы ничто, — взъярился Карбри. — Против Самильданаха никто не устоит.

— Никто, кроме меня, — сказал Лемфада. — А теперь прочь отсюда! — Шар помчался по воздуху, унося рыцаря, и юный чародей последовал за ним на край леса. Здесь гармония цветов была сильно нарушена, и Красный подавлял все остальные. Лемфада поднял руки, и золотая стена встала на западе, на востоке и взмыла к северу над его головой. Приказав своим пальцам стать красными, он коснулся ими стены. Жгучая боль прошила его, он отпрянул назад, заживил руку и вернулся в свое тело.

Больше красные рыцари не смогут шпионить за Лло Гифсом. И это вызовет у них тревогу. Лемфада встал ногами на твердую землю. Он знал теперь, что должен делать. Хуже того, он знал, что может случиться со всеми ними, но страха он не чувствовал, ибо был не один.

Мананнан убедил Лло Гифса перенести лагерь повыше, на горные луга, где они могли построить новые дома и следить днем и ночью за всеми передвижениями неприятеля. Два дня мятежники поднимались в горы, находя во встреченных деревнях еду и пристанище.