Рыцари потустороннего

Спустя пятнадцать минут я с дрожащими коленками стоял над трупом, облаченный в хирургический костюм и фартук. Макс осматривал тело, фиксируя в заключении каждую царапину и ссадину.

– Напрасно ты журналистке о наших первых опытах рассказал. На этом этапе огласка вредна, даже такая.

– Брось, я полную ахинею нес. Для себя я давно выработал формулу: скажи какую-нибудь глупость, выжди время, и женщина обязательно ее повторит, только уже от своего имени. Ты насочинял, она досочиняет, и суммарный вымысел может дать отчасти правдивый эффект.

На этот раз я не стал спрашивать, откуда он об этом знает.

– Думаешь, статейка кого-нибудь заинтересует?

– А что тут думать! У нас в стране как минимум два отдела, занимающихся анализом абсолютно всей информации, попадающей в прессу, в том числе и в «желтую». За кордоном также держат руку на пульсе.

– Брось, такого мусора тонны…

– Я должен соблюдать предельную осторожность.

– Прости, не учел, а также не предполагал, что встречу тебя в прозекторской.

Макс вернулся к основной теме:

– Ну что, по просьбе аудитории весь органокомплекс извлекать не будем. Придется сделать распил черепной коробки. Посмотрим сердце, печень, почки… Возьмем забор мочи, крови, загрузим химиков и гистологов. Думаю, этого достаточно. Меньше не получится.

Делая круговой распил черепной коробки, он продолжал читать лекцию по судебной медицине:

– Положено исследовать три версии: убийство, самоубийство, несчастный случай. Но с наркоманами следаки возиться не любят, особенно с нищими… Так, переворачиваем тело…

Дисковая пила с противным визгом вгрызлась в черепную коробку.

– Напишем так, чтобы все выглядело как несчастный случай. Думаю, копать не станут…

– Участковый обещал помочь, – отозвался я. – У него какой-то родственник в прокуратуре.

– Тогда вообще не вопрос…

Спустя час я присел отдохнуть – совершенно обессиленный, весь липкий от пота. Макс кропал диагноз.

– Что, тяжела экспертная планида? Вот так вот, по три-четыре тела ежедневно. Ладно, уже позеленел весь. Гуляй на воздух и оставь мобилу. Я тебе позвоню.

Бальзамация судебно-медицинских трупов, мягко говоря, не рекомендуется, но Макс выбил разрешение у своего Михалыча. В свою очередь участковый позаботился о том, чтобы представитель прокуратуры не очень внимательно изучал обстоятельства смерти. Наконец у меня на руках (Зина написала доверенность на ведение ее дел) появилась заветная бумажка: разрешение на захоронение. Туалет трупа обошелся в три тысячи. В завершение буквально в шаге от депрессии мне пришлось участвовать в процедуре прощания с телом. Макс отказался, сославшись на занятость.

В последний день я пришел к нему с бутылкой «Бурбона». Мы пили в той самой секционной комнате. На столе лежал труп пожилого мужчины, на переносном столике, установленном поверх тела, сиротливо притулился его мозг – светло-желтый комок плоти с красными прожилками сосудов.

Я чокнулся с вновь обретенным другом:

– Спасибо тебе за все. Если бы не ты…

– Знаю, можешь не продолжать.

Он медленно выпил свою рюмку:

– Не люблю изрекать банальности, но на этом свете просто так ничего не происходит. Тебе предстоит сделать нелегкий выбор: идти дальше на ощупь, как большинство людей, или стать зрячим. Помнишь: «Ультра поссе немо облигатур» – «Никого нельзя обязать сверх его возможностей». Твои возможности очень велики, и есть только один человек, который их ограничивает, – ты сам…

Я вышел на улицу. Глоток сырого воздуха после гнетуще душной атмосферы морга напомнил мне о безбрежном океане жизни. На миг показалось, что достаточно разбежаться, хорошенько оттолкнуться от земли, и она отпустит меня в небо – в свободный полет, подальше от всех забот и тревог…

Над головой громоздились серо-стальные тучи. Изредка проглядывало солнце, словно дарило мимолетную улыбку, напоминая, что оно еще живо и я еще жив.

Последствиями моего звонка в городскую справочную службу ритуальных услуг стало появление агента – бесцветной женщины с лицом человека, отгородившегося от чужого горя внутренней стеной. Она мгновенно оценила убогую обстановку, брезгливо взглянула на женщину, храпящую на диване. Я провел ее на кухню.

– Свирина Антонина Петровна, агент ритуальной службы.

– Влад… Владислав Сергеевич.

– Вы родственник?

– Почти. Одним словом, все хлопоты беру на себя.

Она покосилась на грязный стол, достала из папки бумаги, разложила на коленях. Я взглянул на ее ноги: неплохо для женщины средних лет. Она проследила за моим взглядом, но из образа не вышла:

– Хотелось бы выслушать ваши пожелания.

– Знаете, давайте плясать от финансов.

Оставалось тысяч восемь с копейками. Именно эту сумму я и озвучил. Заметно волнуясь, добавил:

– К сожалению, обстоятельства смерти не совсем обычные, но туалет трупа не требуется. Только транспорт от Елизаветинки и все остальное.

Дама просветлела, видимо, сумма оказалась большей, чем она ожидала при первой встрече с матерью покойной.

– Не беспокойтесь. Мы все уладим и возьмем на себя множество различных мелких формальностей, которые не будут вас отвлекать.