Рыцари ада

Затем профессор обтянул тело Зигфрида эластичной, сотканной из серебряных нитей материей на подкладке, состоявшей в основном из асбестовых волокон. Она была создана в секретной космической лаборатории и полностью отвечала предъявляемым ей требованиям. Новоявленная одежда была противоударной и несгораемой, но не служила бронежилетом.

Затем профессор приклеил на лицо Зигфрида синтетическую маску, вроде человеческого лица, и отступил назад, чтобы полюбоваться своим творением.

— Ну, как он выглядит? — спросил он Ла рису.

— Как настоящий человек, — ответила она. — Впечатление портят только мертвые глаза.

— Это дело поправимое, — возразил Кивилиани. — Наш Зигфрид будет носить темные очки.

Напряженная работа над телом мумии была наконец завершена. Профессор подозвал четверых боевиков, которые сопроводили Зигфрида в отдельную комнату на первом этаже. Сюда вела единственная стальная дверь, открывающаяся только снаружи. Там они положили вампира на кровать и ушли.

Профессор остался в комнате один на один с чудовищем. Кивилиани желал продемонстрировать своему созданию собственную власть и силу. Он положил на столик аналогичную серебряную капсулу и взорвал ее через пульт дистанционного управления. Зигфрид отшатнулся. Расплавленное серебро растеклось по полированной поверхности. Куски серебра впились в стенку из оргстекла.

— Это — серебро, — пояснил профессор на латыни. — Подобный контейнер вмонтирован в твою голову, Зигфрид. Если я нажму вот на эту кнопку, я могу в одно мгновение уничтожить твое тело, где бы ты ни находился. Ты в моей власти. Понимаешь?

Зигфрид кивнул. Скорбное рычание донеслось из его горла. Профессор снял наручники с его рук и ног, при этом он не отрывал палец от кнопки пуска капсулы.

Освободив вампира, Кивилиани поднялся к себе наверх, чтобы отдохнуть.

Палестина. 1142 год.

— Если я не нужен тебе в качестве постоянной пищи или как слуга, то для чего я тебе нужен? — допытывался Зигфрид.

Маг только улыбался уродливой маской своего лица.

— Силы мои на исходе, сынок. Ведь я живу на свете уже третью тысячу лет. На моих глазах строились пирамиды, а греки отправля лись воевать с Троей, когда я был уже глубоким стариком. Мне нужен не слуга и даже не ученик. Мне нужен соратник. Человек, кото рому я мог бы не только передать все свои знания, но и который смог бы развить, углу бить их, создать свою школу. Смелый, циничный, безжалостный, но не стремящийся к сиюминутной наживе, в меру образованный, открытый к познанию и не атеист, а человек, признающий существование Высших сил, но не раболепствующий перед ними. К сожалению, найти такого человека в этот темный век невозможно, воспитать самому — еще труднее. Такой человек должен появиться сам по себе. Как появился ты.

Они сидели в полуразрушенном языческом храме, и звероголовые небожители таращили на них свои гордые профили.

— Главное, чтобы ты не боялся богов, а сознавал, что это — те же цари, халифы, гер цоги. Мы — их вассалы и обязаны служить тому богу, какого изберем. Я, допустим, служу тому богу, которого мусульмане зовут Шайтаном, христиане — Люцифером, а персы — Ариманом. То есть Сатане.

При этих словах Зигфрид машинально перекрестился и тут же извинился.

— Что ты, что ты, — засмеялся стари чок, — меня твое суеверие не пугает, а всего лишь смешит. Сам по себе символ креста ничего не в силах создать или разрушить. Дейст венна лишь совокупность последовательных деяний. Так и чтение заклинаний ни к чему не приведет, если ты будешь просто бездумно по вторять их. В заклинании важен прежде всего внутренний настрой, внутреннее видение себя и окружающего мира. Кстати, ваши христианские молитвы — те же заклинания, только на правленные к белым силам. Мои же — к черным.

— Но, служа истинному Богу, мы обретаем жизнь вечную! — горячо возразил Зигфрид.

— Я так и поступаю, — согласился маг, превратно толкуя его слова.

По утрам в воскресенье дача переходила в руки рослой дурнушки с крепкой коренастой фигурой по имени Машка, по прозвищу Мариванна. Горничная профессора была умственно отсталой девушкой двадцати семи лет. Она ничего не понимала ни в деньгах, ни в политике, ни в экономике, ни в происходящих на даче делах. И это было хорошо для нее, поскольку иначе она не задержалась бы на этом свете.

— Привэт, Мариванна! — открыв дверь, радушно сказал парень с лысиной. Через плечо у него висела эта железка, которая стреляет.

— Привет-привет! — откликнулась девушка. Еще двое парней, один из них новенький, сидели за столом и гоняли чаи. Оба вздрогнули при звуках ее громкого голоса — Мариванна не умела разговаривать тихо.

— Ну, чего вы тут штаны протираете, козлы! — сказала им девушка. — Нет, чтобы пойти потрахаться. — И рукой показала неприличный жест, символизирующий этот вол нующий акт.

Парни изобразили из себя саму скромность, загалдели, что они, мол, не по этой части, а смирные алкоголики. На что Маша с отчаянием констатировала: перевелись на свете настоящие мужики, и пошла в дом, кокетливо взглянув на новенького.

— Вообще-то я бы ее попробовал, — сказал новенький.