Рыцарь в сверкающих доспехах

– Позволь мне кое-что высказать, Николас Стаффорд: ты не тот человек, за которого я тебя принимала. Тот Николас, которого я знала, превыше всего ставил честь и справедливость. Тебе же важнее всего количество женщин, которых удалось затащить в постель.

Даглесс гордо выпрямилась и судорожно втянула в себя воздух.

– Ладно, я скажу тебе, кто послал меня и почему я здесь. Я из будущего. Точнее, из двадцатого века, и ты пришел ко мне. Мы провели вместе несколько чудесных дней.

Николас, разинув рот, долго молчал, а когда попытался что-то сказать, Даглесс повелительно подняла руку:

– Выслушай меня. Когда ты явился, в твоем времени был сентябрь 1564 года. Прошло четыре года, начиная от сегодняшнего дня, и ты сидел в тюрьме, ожидая казни за государственную измену.

Глаза Николаса весело заблестели. Скатившись с кровати, он вскочил и взялся за кружку.

– Теперь вижу, почему матушка велела тебе развлечь ее. Расскажи еще. Какую же измену я совершил?

Даглесс стиснула кулаки. Трудно испытывать теплые чувства к человеку, который презрительно усмехается тебе в лицо.

– Никакую. Ты был невиновен.

– Ах да, – покровительственно кивнул он. – Я так и знал.

– Ты собирал войско, чтобы защитить свои валлийские владения, но в спешке забыл спросить разрешения у королевы. Кто-то донес ей, что ты с помощью этого войска хотел лишить ее трона.

Николас, очевидно, растерялся так, что не смог вымолвить слова.

– Умоляю, поведай, кто меня оклеветал, тем более что, не владея этими землями, я не смог бы собрать войска, чтобы их оборонять, – выдавил он после долгого молчания.

Даглесс так обозлилась, что решила уйти. К чему трудиться спасать его? Пусть в истории он останется мотом и распутником. Да он и был мотом и распутником.

– Это были твои земли и твое войско, потому что Кит к этому времени уже был мертв, а Роберт Сидни и твоя возлюбленная Леттис оболгали тебя перед королевой.

Глаза Николаса блеснули холодной яростью. Даглесс невольно отступила.

– Ты проникла в этот дом, чтобы угрожать жизни моего брата?! Замыслила околдовать меня, в надежде, что я возьму тебя в жены и сделаю графиней? Неужели ты ни перед чем не остановишься? Даже очернишь мою нареченную и лучшего друга, чтобы добиться цели?!

Теперь Даглесс по-настоящему испугалась.

– Я не могу выйти за тебя, потому что не принадлежу твоему времени. И уж конечно, не лягу с тобой в постель, потому что в этом случае, скорее всего, мгновенно исчезну, и тогда уж точно ничего не изменится. А кроме того, я вовсе не желаю выходить за тебя. Да, я вернулась в прошлое, чтобы предостеречь тебя, и это все. Возможно, мне повезет и в ближайшие дни я исчезну. Очень на это надеюсь. И, честно говоря, лучше бы никогда тебя больше не видеть.

Она схватилась за дверную ручку, но Николас ухитрился захлопнуть дверь и не дал ей уйти.

– Я стану следить за тобой. Если брат пожалуется, что у него хотя бы кольнуло в боку, я буду знать, кто этому причиной, и ты заплатишь!

– Я оставила свою куклу-вуду в самолете. А теперь выпусти меня, или я закричу.

– Берегись меня, женщина.

– Я прекрасно тебя поняла, но поскольку никогда не была ведьмой, то и бояться нечего, верно? А теперь открой дверь, и я уйду.

Он отступил, и Даглесс, высоко подняв голову, удалилась. И, уже подходя к спальне, которую делила с Гонорией, горько расплакалась. Даглесс думала, что потеряла Николаса, когда тот вернулся в шестнадцатый век. Как же горько она ошибалась! Настоящая потеря оказалась куда более бесповоротной. Выяснилось, что он даже не тот человек, которого она знала и любила всего несколько дней назад.

Она отправилась в зал приемов и свернулась клубочком на скамье-подоконнике. Стекла, вставленные в маленькие восьмиугольные переплеты, были толстыми и волнистыми, но Даглесс и не собиралась смотреть в окно. Сколько еще она будет терять любимых мужчин? Неужели Николас, явившийся на ее зов в двадцатом веке, тот человек, который только что ее целовал? Если не считать внешности, эти двое не имели ничего общего.

«Ах, Даглесс, – сказала она себе, – ты опять влюбилась в неподходящего мужчину. Если он не кандидат в тюремную камеру, значит, гоняется за каждой юбкой». Секунду назад Николас проклинал Даглесс, называя ведьмой, а в следующее мгновение уже ее целовал.

После того как Николас вернулся в шестнадцатый век, его казнили. Потому что они не сумели добыть нужные сведения. Даглесс посчитала, что они смогли бы открыть все тайны, если бы она не тратила время на ревность к Арабелле. Если бы задавала окружающим больше вопросов и провела бы нужное расследование, вполне сумела бы спасти жизнь Николаса.

И вот ей дали еще один шанс, а она… она повторяет все те же ошибки. Позволяет эмоциям ослепить себя. Вместо того чтобы исполнить свой долг, она целиком поглощена любовью к Николасу. Но ведь эти поразительные, невероятные переносы во времени происходили только затем, чтобы жизни и состояние Стаффордов были спасены. А Даглесс впадает в припадки ревности, как глупая школьница, только потому, что взрослый мужчина решил перепихнуться с какой-то женщиной в виноградной беседке.